– Полагаю, что «нравится» – не самое точное слово, – медленно проговорила Анна. – Просто уверена в своем искусстве и горжусь тем, что ко мне обратились за помощью.
– И ты рада находиться подальше от Олдерли, верно?
Анна нахмурилась и покачала головой:
– Я никогда этого не говорила. Олдерли – мой дом, и там живут мои друзья.
– Но там ты была всего лишь служанкой, а здесь тебе все прислуживают.
Анна не ответила. Что она могла возразить? Филипп был прав, но ей не хотелось, чтобы он знал об этом.
– А твои родственники?.. – продолжал он. – Они знают, чем ты занимаешься?
Ее сердце переполнилось болью.
– Нет, я не сказала им. Они… плохо отнеслись к тому, что я обменялась платьями с леди Элизабет.
– Но она же попросила тебя об этом, – заметил Филипп. – Ты всего лишь подчинилась своей госпоже, вот и все.
– Да, конечно. Но теперь мне трудно будет выйти замуж – во всяком случае, так считают мои родители. Говорят, люди моего сословия могут подумать, что я выше их.
– Твои родители не понимают, что говорят.
Анна пожала плечами:
– Возможно, но они люди простые и смотрят на жизнь просто. Если они узнают, что мне заплатили еще за один маскарад… – Анна замолчала, чтобы не сказать, что о ней будут думать как о шлюхе. Она не смотрела на Филиппа, но знала, что он наблюдает за ней, пытаясь понять, не скрывается ли за ее словами что-то еще.
– Но ты ведь получишь вознаграждение за риск, который на себя взяла.
Она попыталась изобразить смех, но получилось невесело.
– А ты получаешь вознаграждение за свой риск? Возможно, что недавнее нападение не последнее.
– Леди Розамонд, вы не должны занимать свои мысли моей особой. Я здесь, чтобы охранять вас.
Анна посмотрела на него недоверчиво.
– Мне кажется, ты здесь не только из-за меня, – проговорила она в задумчивости. – Ты выигрываешь турниры и прославляешь свое имя ради своих собственных целей.
– Может быть, и по этой причине. Но привлечь к себе внимание короля – это гораздо важнее, чем выиграть турнир. Я хочу служить при дворе, хочу добиться успеха в жизни.
– Ты можешь сделать это, выгодно женившись. – Филипп и сам ей об этом говорил. Именно тогда, осознав, что он на ней не женится, она занялась другими делами, но в сердце у нее осталась кровоточащая рана.
– Да, я не против выгодного брака, – пробормотал Филипп, всматриваясь куда-то во тьму за стенами замка.
«Но почему же все-таки он согласился вступить в наш отряд?» – думала Анна. Она почти ничего о нем не знала и не собиралась расспрашивать, хотя сам Филипп задавал ей множество разных вопросов.
Тут подул холодный ветер, и Анна обхватила плечи руками, пытаясь согреться.
– А ты разве не хочешь выгодно выйти замуж? – спросил он, пристально посмотрев на нее.
Анна не думала о замужестве, однако ответила уклончиво:
– Ты говоришь это так, словно кто-то хочет на мне жениться. – Сказав это, она тотчас поняла, что в словах ее прозвучала горечь.
Снова повернувшись к ней, Филипп взглянул на нее с некоторым удивлением.
– А почему бы и нет? Джон говорил мне, что твой отец был йоменом.
Поскольку у него имелась кое-какая собственность, у тебя наверняка есть приданое. Анна грустно улыбнулась:
– К сожалению, у меня есть только то, что дает мне Лига. Не пора ли вернуться в замок?
Она повернулась, чтобы идти обратно, и уже сделала несколько шагов, но вдруг поняла, что Филипп стоит там же, где стоял. Обернувшись, Анна увидела, что он пристально смотрит на нее, смотрит с каким-то странным выражением на лице. Снова приблизившись к нему, Анна спросила:
– Что случилось? Почему ты стоишь? – Она говорила очень тихо, хотя ближайший стражник находился ярдах в пятидесяти от них. – И почему ты думаешь, что простая служанка должна иметь приданое?
Она пыталась изобразить беззаботность, но чувствовала, что голос ее дрожит.
– Хочешь, я угадаю, почему твоим родителям не понравился твой маскарад и почему они…
– Не надо угадывать, – перебила Анна. – Я и сама скажу. Родители лишили меня приданого после того, как я отказалась выйти замуж за человека, которого они для меня выбрали. Они хотели наказать меня за неповиновение, но это у них не получилось.
Филипп пристально смотрел на девушку. Ему казалось, что она чего-то недоговаривает, но он не стал ее расспрашивать. Сделав вид, что поверил ей, он проговорил:
– Так почему ты согласилась принять участие в этом деле?
– Не из-за денег. – Она отвернулась и добавила: – Даже не верится, что я об этом говорю именно с тобой.
Он негромко рассмеялся.
– Просто я решила, что смогу помочь в важном деле, – продолжила Анна.
– Я прекрасно тебя понимаю, – сказал Филипп – Поэтому я и помогаю вам.
– Ты помогаешь еще и себе самом.
– Мы все так поступаем. Кроме людей из Лиги, наверное.
Снова повернувшись к Филиппу, она посмотрела ему в глаза.
– Ты, кажется, сказал, что мы все так поступаем. Но каким же образом я помогаю себе?
– Встречаясь с влиятельными людьми. То есть точно также, как и я.
– Получается, я ищу известности любыми способами!
– «Любыми способами» – слишком сильно сказано.
– Но правильно для описания твоих мотивов! – отрезала Анна.
Она хотела отвернуться, но он поймал ее за руку.
– Анна, я не хотел тебя обидеть, – проговорил он с мягкой улыбкой. – Возможно, мы очень помогли друг другу в Олдерли.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. И Филипп вспомнил их попытки остаться наедине и найти утешение в близости, поскольку все вокруг тогда причиняло слишком много боли. Сейчас ему трудно было поверить, как сильно он был удручен, когда рыцари отказались принять его в Лигу. Но тогда он не знал, как жить дальше, и чувствовал себя совершенно потерянным. Не испытывает ли Анна подобных чувств?
Она облизала губы кончиком языка, и Филипп с досадой отметил, что это тотчас же его возбудило. Впрочем, его всегда к ней влекло, и желание иногда лишь на время отступало, чтобы потом разгореться с прежней силой.
– Помогли друг другу? – спросила она с удивлением. – Чем же именно. Тем, что в объятиях друг друга пытались убежать от жизни, старались забыть о том, что она не такая, как хотелось бы?
– Мне жаль, что я обидел тебя. Очень жаль…
Резко развернувшись, она быстро зашагала обратно к лестнице. Филипп понял, что у него нет выхода, – пришлось последовать за ней, выполняя свои обязанности. Ох, сколько же еще раз ему придется перед ней извиняться? И почему это так для него важно?
