Он ценил в женщинах ум. К тому же она была привлекательной, хотя и недооценивала себя в этом смысле. Красотой она обладала неброской, однако Найл помнил ее кожу, шелковистую и нежную. Утонченные черты лица. Одежда блеклых тонов ей не шла, да и закрытые, пуританского покроя, платья скрывали изящные формы. Она была свежа, миловидна, непосредственна в проявлении чувств. Искушала сильнее, чем ему бы хотелось. Он был поражен силой страсти, которая скрывалась под «серой мышиной шкуркой».
Возможно, он и в самом деле ее недооценил. Возможно, его ослепили обида и злость на тех, кто принуждал его жениться на ней. Она обладала сильным характером и отвагой, и это привлекало Найла. Сабрина в мгновение ока превращалась из мышки в тигрицу, и эта перемена импонировала Найлу. Когда она злилась, в ее темных глазах вспыхивал огонь. Редкий мужчина смог бы устоять перед ее горящим взглядом. Она задевала те струны его души, о которых он предпочитал не помнить.
Для него, пресытившегося женщинами, Сабрина представляла интерес уже самой своей новизной. До сих пор женщины не пытались воспротивиться его натиску. Как это ни странно, женский пол начал его утомлять. Он любил женщин красивых, но и их несомненные достоинства, даже жаркое, гибкое и сильное тело его страстной любовницы Евы Грэм, блекли в его глазах. Вот уже несколько месяцев его не удовлетворяли их отношения. Ее нежные губы, шептавшие заученные слова любви, помогали сбросить напряжение плоти, но эти слова забывались так же легко, как произносились, и он вдруг понял, что Ева ему наскучила. И не только она. Все женщины казались ему какими-то бесцветными, похожими одна на другую.
Особняком стояла только Сабрина Дункан.
Однако это не означало, что он хотел на ней жениться. Он предпочел бы иной способ защитить ее клан и удовлетворить потребность Ангуса Дункана в вожде. Брак с госпожой Дункан был бы в этом случае мерой крайней и вынужденной. И Найл не терял надежды, что госпожа Дункан по своей воле разорвет помолвку.
Морщась от боли в подреберье, Найл подошел к окну и сквозь щель в ставнях посмотрел во двор. Она была там. Громадный пес ластился у ее ног. Джорди Дункан седлал для нее коня. Да, на этот раз она вышла победительницей, сказал себе Найл. Но этот раунд — только начало. Если ему придется на ней жениться, он поставит свои условия. Не допустит, чтобы она манипулировала им. И все же эта битва доставила ему немало удовольствия. Как ни странно, Найл поймал себя на том, что предвкушает следующий раунд.
Глава 4
Сабрина вернулась домой после кошмарного визита к Макларену в расстроенных чувствах. В ней все кипело. Она была возмущена до глубины души. Однако деду ничего не сказала. Не посмела лишить смертельно больного последней надежды на объединение двух кланов, тем более что так и не поняла до конца, что именно произошло утром.
Найл Макларен не отказался жениться на ней, но и не выказал особого желания взять ее в жены. Даже в любовницы. Она весьма сомневалась в том, что отвечает его требованиям по физической совместимости. Он был мастером любовных утех, она — новичком в этом вопросе.
Сабрина поморщилась, словно от боли, вспомнив гнев в глазах Найла в тот момент, когда она, точно выбрав мишень, столь успешно остановила его атаку. Он едва ли простит ей это оскорбление. И вряд ли пожелает после этого взять ее в жены.
Ее поступок был актом защиты, почти инстинктивным. Поскольку его наглость перешла все границы. И все же он был далек от истины. Она уже готова была сдаться в тот момент, когда его губы коснулись ее губ. Ее испугало осознание собственной слабости перед этим наглым распутником. Она-то думала, что у нее достанет силы сопротивляться ему, но она недооценила его привлекательность. Его дерзость, его чувственность, его жизненную энергию. Не ей с ним тягаться.
Ситуация осложнилась тем, что Сабрина получила письмо от своего отчима, в котором тот просил ее объяснить поспешность, с которой должна состояться свадьба. Он получил от Ангуса приглашение, но его, понятное дело, больше волновало личное счастье Сабрины, нежели судьба ее соплеменников.
Сабрина уже начала подумывать о том, чтобы самой отменить свадьбу. Она не была уверена, так ли необходимо жертвовать собой ради исполнения желания деда. В конце концов, Найл не хуже и не лучше остальных претендентов, но те по крайней мере хотели на ней жениться, пусть даже ради ее приданого. Если же она станет женой Макларена, ей придется мириться с постоянным унижением, поскольку Найл при живой жене будет спать с кем угодно.
В первую же ночь по приезде он приснился ей. Ей снилось, что он ее целует, что его теплые губы касаются ее губ нежно, дразня. Ей снилось, что он медленно сводит ее с ума, и проснулась она полная смутного беспокойства. После сегодняшнего происшествия она полагала, что если и получит от него известие, то лишь через несколько дней, и, когда он явился в тот же день, была не слишком приятно удивлена.
Когда она вернулась домой после того, как Лайм показал ей поместье, конюх словно случайно обмолвился о том, что Макларен приехал в Банеск и справлялся о ней. Узнав, что последний раз его видели, когда он входил в амбар, Сабрина, подозвав Рэба, пошла туда. Каменные хозяйственные постройки в беспорядке громоздились на заднем дворе усадебного дома. Вдали зеленела лужайка, расцвеченная ракитником, на которой паслись шотландские мохнатые коровы.
Когда она вошла в амбар, Рэб навострил уши, но лишь позже Сабрина услышала шуршащий звук, привлекший внимание пса.
На первый взгляд амбар казался пустым, но когда она прошла в глубь полутемного помещения под низкой крышей, до нее донесся женский смех и следом густой баритон, который она узнала бы из тысячи. Сабрина остановилась как вкопанная. В дальнем углу амбара, вальяжно растянувшись на сене и закинув за голову руки, лежал Найл. Рядом с ним расположилась рыжеволосая с пышными формами молодка.
Сабрина с ужасом поняла, что застала своего жениха за очередным любовным приключением, на этот раз с молочницей, работавшей на ее деда.
— Да брось ты! Ты меня не узнал! Мы не виделись лет десять! — со смехом сказала женщина.
— Что с того, я храню воспоминания о тебе в самом сердце, Бетси, любовь моя.
Она кокетливо хлопнула его по плечу.
— Хватит языком трепать, сладкоречивый дьявол. Мне за работу надо приниматься.
Он прижал руку к груди и повернулся к ней лицом.
— Ты ранишь меня, красотка. Вот так запросто бросаешь. И ради кого?
— А ты что думал? Я по тебе всю жизнь сохнуть буду? Ты не единственная рыба в море, знаешь ли.
— Я счастлив за тебя, честное слово, моя сладкая. Дума ешь, твой Дуглас будет возражать, если я поцелую невесту?
— Думаю, будет. Зато я — нет.
Найл откинул в сторону соломку, которую небрежно же вал, и перекатился поближе к ней. Откинув рыжий локон с разгоряченной щеки женщины, он заглянул ей в глаза.
