— Ваш муж как-нибудь проявлял беспокойство?
— Нет, только дети, не на словах, бессознательно, наверное Дженна все чаще начала ввязываться в драки. Эйден боялся спать без света. Такие вот мелкие неприятности. Не думаю, что им перепадало больше информации, чем Тиму или мне, возможно, у них просто не было взрослых проблем.
— Что делали вы с мужем?
— Давали золофт и риталин Эйдену, аддералл Дженне. Какое-то время работало. Меня бесило одно — что наша страховка не покрывала эти таблетки, потому как дети уже были на фаланксе.
— Давно?
— Как только его выпустили в продажу. Мы все на нем сидели, «крупица фаланкса, крупица разума». Вот как мы готовились… а еще Тим купил винтовку. Он все обещал сводить меня на стрельбище и научить стрелять. «В воскресенье, — говорил он. — Пойдем в воскресенье». Я знала, что он врет. По воскресеньям его занимала любовница, эта дылда, заводная сучка, в которую он вкладывал всю свою любовь. Мне, в общем-то, было все равно. Мы пили таблетки, а он по крайней мере знал, как пользоваться «глоком». Это была часть жизни, как дымовая сигнализация или воздушные подушки безопасности. Может, пару раз и задумаешься, но просто… «на всякий случай». И потом, у нас было столько проблем, каждый месяц новая заноза. Как за всем уследишь? Как поймешь, которая из них действительно настоящая?
— Как поняли вы?
— Уже темнело. Тим сидел в своем кресле с «Короной». Эйден на полу играл в «Универсальных солдат». Дженна в своей комнате делала уроки. Я разгружала «мейтэг»,[23]поэтому не слышала лай Финли. Если и слышала, то не обратила внимания. Наш дом стоял самым последним, прямо у подножия холмов. Мы жили в тихой, недавно застроенной части Северною округа рядом с Сан-Диего. По лужайке то и дело пробегал заяц или даже олень, поэтому Финли вечно гавкал как полоумный. По-моему, я лаже прилепила стикер с напоминанием купить ему один из этих ошейников, которые по сигналу распространяют запах цитронеллы. Не помню, когда залаяли другие собаки и завыла автомобильная сигнализация, Я пошла в дом, только когда мне померещились звуки выстрелов. Тим ничего не слышал. Телевизор орал слишком громко. Я тысячу раз говорила мужу, чтобы он проверил уши, ведь нельзя провести всю молодость, играя тяжелый рок, и не… (Вздыхает). Эйден что-то заметил. Он спросил меня, что случилось. Я хотела ответить, что не знаю, но тут глаза у него стали круглые-прекруглые. Эйден смотрел мимо меня, на стеклянную раздвижную дверь, которая вела на задний двор. Я обернулась и увидела разлетающиеся осколки.
Он был ростом примерно метр шестьдесят, сгорбленный, с узкими плечами и большим колыхающимся животом. Вместо рубашки — пятнистая серая кожа, висевшая рябыми лохмотьями. Он пах морским берегом, гнилыми водорослями й соленой водой. Эйден вскочил и спрятался у меня за спиной. Тим выпрыгнул из кресла и встал между нами и тем существом. В мгновение ока все иллюзии рассыпались в прах. Тим лихорадочно оглядывал комнату в поисках оружия, когда тварь схватила его за рубашку. Они упали на ковер, борясь друг с другом. Тим крикнул, чтобы мы бежали в спальню. Я была в коридоре, когда услышала крик Дженны, кинулась в ее комнату и распахнула дверь. Там оказался еще один, громадный, под два метра, мощные плечи и мускулистые руки… Окно было разбито, тварь держала Дженну за волосы. Моя девочка визжала: «Мама-ма-ма-ма-ма!».
— Что вы сделали?
— Я… я не могу вспомнить. Когда пытаюсь, события так и мелькают перед глазами. Я схватила его за шею. Он потянул Дженну к своему открытому рту. Я сжала сильнее… дернула изо всех сил… Дети говорят, будто я оторвала ему голову, взяла и оторвала, с мясом, мышцами и что там у него еще висело ошметками. Не думаю, что так и было. Ведь даже при мощном выбросе адреналина… Наверное, дети просто подзабыли за прошедшие годы, превратили меня в эдакую медведицу. Знаю только, что освободила Дженну. Только это. А секундой позже в комнату заскочил Тим, вся его рубашка была залита вязкой черной массой. В одной руке он держал ружье, в другой — поводок Финли. Муж бросил мне ключи от машины и велел отвезти детей за город. Тим побежал на задний двор, а мы в гараж. Я услышал выстрел, когда заводила двигатель.
ВЕЛИКАЯ ПАНИКА
Авиабаза Национальной гвардии Парнелл: Мемфис, штат Теннесси, США
Гэвин Блэр водит один из боевых дирижаблей Д-17, которые составляют основу «Гражданского авиапатруля» США. Его вполне устраивает такая работа. На гражданке он пилотировал малый дирижабль.
— Они растянулись до горизонта: седаны, грузовики автобусы, кемперы, все, что ездит. Я видел тракторы, видел даже бетономешалку. Правда. А еще там была машина с безбортовым кузовом, на котором лежал громадный щит с рекламой «Клуба для джентльменов». На щите сидели люди. Они сидели везде — на крышах автомобилей, между багажными полками. Это напомнило мне виденные в кино индийские поезда, на которых люди висели как обезьяны.
Вдоль дороги лежала куча всего — чемоданы, коробки, даже дорогая мебель. Я видел огромное пианино, побитое, словно его выкинули на ходу. Еще было множество брошенных машин. Одни перевернутые, другие раскуроченные третьи, судя по виду, остановившиеся из-за отсутствия бензина. Люди шли пешком по равнине или вдоль дороги. Некоторые стучали в окна, предлагая всякую всячину. Несколько женщин предлагали себя. Наверное, хотели меняться. На бензин. Вряд ли они просили подвезти, пешеходы двигались быстрее машин. Никакого смысла, но… (Пожимает плечами).
Дальше по дороге, где-то миль через тридцать, движение еще получше. Вы можете подумать, что люди тоже вели себя спокойнее. Но это не так. Они мигали фарами, врезались в двигающиеся впереди машины, вылезали и скидывали груз. Я видел несколько людей, лежавших у дороги, кто-то еще подергивался, другие вообще не шевелились. Мимо них бежали люди, тащили вещи, детей, иди просто неслись сломя голову все в одну сторону. А через пару миль я увидел такое…
Мертвые твари толпились вокруг машин. Водители на боковых дорогах пытались свернуть, застревали в грязи и стопорили движение. Люди не могли открыть двери. Я видел, как мертвецы вытаскивали людей из открытых окон или сами подтягивались внутрь. Множество водителей застряло в машинах. Они закрыли и, думаю, заперли двери. Бронированные стекла были подняты. Мертвые не могли забраться внутрь, но и живые не имели возможности выбраться наружу. Некоторые в панике стреляли в собственное ветровое стекло, разбивая свою единственную защиту. Глупцы. Они имели шанс уйти. А может, никаких шансов не было, только оттягивание конца на пару часов. На центральной дороге стоял прицеп с лошадьми. Он раскачивался взад-вперед. Лошади все еще были внутри.
Неживая толпа наседала на машины, в буквальном смысле проедая себе путь по застопоренным дорогам, а злосчастные бедняги всего лишь пытались выбраться. И вот что самое ужасное: они ехали в никуда. Это была Ай-80, шоссе между Линкольном и Норт-Платт. Оба города кишели зараженными. О чем все думали? Кто организовал бегство? Или никто? Может статься, люди увидели колонну машин и присоединились к ней, ни о чем не спрашивая? Я пытался представить, как это было: бампер к бамперу, детский плач, лай собак, знающих, что их ждет впереди через пару миль, и надежда, мольба: пусть тот, кто во главе, знает, куда едет.
