– Мало чего… – Разбойница снова вздохнула. – О нем вообще мало кто чего знает. Но все боятся!
– И ты?
– Я никого и ничего боюсь! Ну… – Оэлун подкинула на руках расползшуюся ткань. – И как ты это продашь?
– Очень просто – на подношения духам. Ну, видела, думаю, цветные ленточки на кустах и деревьях? Вот эта ветошь…
– Это тэрлэк!
– Этот тэрлэк, если его разрезать на ленточки и продать каждую хотя бы за одну медную уйгурскую монету, принесет выгоду…
– Господи Иисусе Христе! – вдруг громко взмолилась разбойница. – О, великий Тэнгри и Христородица! Да ты – и такие, как ты, – еще большие разбойники, чем все мои люди! Недаром вас все презирают…
– Но все пользуются. Ну-ка, Оэлун, замри…
– Зачем это?
– Ну, прошу… Вот так…
– И что? – Дикая Оэлун повернулась боком.
– Какая ты красивая. Оэлун! – восхищенно причмокнул губами пленник. – Ты хоть сама-то об этом знаешь?
– Почему же не знаю? – Атаманша подбоченилась. – Мне об этом все говорят.
– В таком случае присоединяюсь к общему хору. Но пойми – я торговец и повидал много стран… и многих женщин. Твои волосы – словно закатное солнце, глаза – как синь осеннего неба, губы – сладкие, словно клевер, а грудь… К сожалению, я ее не вижу…
– Смотри! – усевшись рядом, разбойница распахнула тэрлэк, обнажив восхитительно упругую грудь с томными коричневыми сосками. – Ну?
– А грудь – как два песчаных бархана!
Баурджин облизал вмиг пересохшие губы.
– Складно поешь, травоволосый, – тихо произнесла атаманша и, сев рядом с пленником, провела рукой по его плечу. – А ты сильный…
Выхватив кинжал, она резким движением разрезала пояс и, распахнув дээл Баурджина, приникла к его груди…
– И в самом деле – сильный.
– Посмотри мне в глаза, – шепотом попросил Баурджин. – И я узнаю – чего ты сейчас хочешь?
– И чего же?
– Того же – что и я… Скорей развяжи мне руки, красавица…
Исполнив просьбу, Дикая Оэлун сбросила на ковер одежду.
– Цара Леандер! – любуясь точеной фигурой, восхищенно прошептал нойон. – Поистине – Цара Леандер…
Глава 5Рыбацкие страсти
Июнь – июль 1201 г. Северо-Восточная МонголияНепокорного врага
Немногочисленным сделавший,
Рубившегося врага
Наполовину уменьшивший…
Л. Данзан. Алтан Тобчи
Их отпустили! Невероятно, но факт! Видать, Дикой Оэлун сильно пришлась по душе идея Баурджина по распродаже ветоши и прочей скопившейся в разбойничьих сундуках дряни. Ну, еще бы – какой толк грабить всех подряд, когда можно просто выгодно реализовать уже награбленное? Именно так и рассудила Оэлун, уж в чем в чем, а в уме ей нельзя было отказать, а дура бы и не сумела управиться с бандой. И не просто управиться, а удержать в тугой узде!
Им вернули лошадей, повозки и, конечно же, дали новых погонщиков – для пригляда. Трех неприметных парнишек, каждый из которых в бою стоил хорошего воина. Жарлдыргвырлынгийна же разбойники оставили в качестве заложника. Ну а кого им еще было оставлять – тощие подростки, Гамильдэ-Ичен и Сухэ, на важных заложников уж никак не тянули. Впрочем, кажется, Жорж и сам рад был остаться, уж больно восхищенно посматривал он на разбойницу.
По левую руку от маленького каравана дыбились поросшие лесом сопки, по правую – блестела река. Утреннее небо было пронзительно синим, над вершинами сопок вставало желтое солнце.
– Смотрите-ка, гэр! – обернулся в седле едущий впереди Гамильдэ-Ичен.
Сухэ в миг нагнал его, всмотрелся:
– И не один даже!
– Кочевье Чэрэна Синие Усы, – усмехнувшись, пояснил один из разбойников. – Последнее место, до которого могут проехать возы.
– Значит, нужно их там продать. – Баурджин почесал затылок и махнул рукой. – Сворачиваем!
Люди Чэрэна Синие Усы – в основном женщины и дети, – завидев приближающихся купцов, с радостным гомоном бросились навстречу.
– Сонин юу байнау?! Какие новости?!
– Хороши ли ваши стада? Много ли дичи в лесах?
После обмена любезностями гости быстро развернули возы шагах в полусотне от кочевья и, развесив на выносных шестах товары, принялись – как и полагается купцам – потирать руки в ожидании прибыли. Местные молодайки уже пускали слюни над медными монистами и отрезами разноцветной парчи и шелка, а старики приценивались к ленточкам – для подношения духам. Однако смотреть – смотрели, но не покупали. Странно…
Загадка, впрочем, разрешилась просто – в настоящий момент в кочевье просто-напросто не было мужчин. Интересно – а где же они тогда? Что, на охоту уехали?
Пара разбитных молодаек, с большим интересом постреливающих узкими глазками на гостей, перебивая друг друга, пояснили, что не на охоту, а… Баурджин-Дубов назвал бы это – «военными сборами» или «строевым смотром» – собственно, со слов девчонок так оно и выходило.
– А когда вернутся? – быстро спросил Гамильдэ-Ичен. – Без них, что, купить не можете?
Тут же выяснилось, что срока возвращения мужчин в кочевье не знали. Может быть – сегодня к вечеру, а может, и дня через три, раньше тоже так бывало – и всегда по-разному. А без мужиков делать какие-либо серьезные покупки женщины опасались. Нет, конечно, все они были достаточно самостоятельны и могли распоряжаться всем богатством своего гэра… Только мужчины могли потом запросто побить их палками – чтоб не дурили, отдавая по две собольих шкурки за красивое медное блюдо.
– Ладно. – Гамильдэ-Ичен давно уже освоился в образе торговца. – Не хотите по две, давайте по одной! Смотрите, на всех не хватит.
Баурджин хмыкнул: местные молодайки глазели на дешевенькие тарелки, словно африканские негры на бусы. А Гамильдэ-Ичен, словно заправский купец, продолжал расхваливать выставленные на продажу товары:
– Вот, обратите внимание, пояса! Хорошие, шелковые… Отличный подарок мужу. Ну, что ты смотришь, глазастенькая? Мужа нет? Так подари дружку!
– Ой… – девчонка с сомнением подергала пояс. – Что-то он трещит – как бы не расползся.
– Не расползется! – Гамильдэ-Ичен поспешно отобрал пояс, и в самом деле траченный молью. – А трещит… так он и должен трещать – это фасон такой, чжурчжэньский. А ты что смотришь? Хорошее блюдо, бери, не сомневайся! Только для вас, красавицы, всего по одной собольей шкурке за блюдо. Что? Нет собольих? Не беда, несите горностаевые. Беличьи? Ладно, сойдут и беличьи… только побольше.
Какой-то старик, с узкой седой бородой, трясущимися руками протянул Гамильдэ цзинскую медную монетку:
– Дай-ка мне во-он ту ниточку…
