— А что с ней не так? — спросил Дюк, недовольно покосившись на Фредди, сидевшего верхом на диванной подушке.
— Да ничего. Просто непривычно. — Майк внутренне поежился. Перемены, которые происходили с отцом, удивляли и пугали его не меньше, чем Сью. Что-то изменилось в его голосе, в его взгляде, в его манере говорить.
А еще и эта новая прическа: отец никогда не укладывал волосы, а теперь зачем-то зачесал их назад и покрыл слоем блестящего геля. Выбрился до того гладко, что, казалось, на его лице никогда не росли волосы. И, кажется, намазал свою физиономию маминым кремом.
— А мне непривычно наблюдать твоего друга, который сидит на подушке, как на игрушечной лошади, — полушутливо-полусерьезно заметил Дюк.
Фредди, которого мистер Миндселла уже не раз заставал в такой позе, изумленно уставился на отца своего друга.
— Лучше бы тебе положить ее на диван, малыш, — с приклеенной улыбкой заметил Дюк. — Там для нее самое подходящее место.
Фредди послушно встал с подушки, положил ее на диван и оторопело посмотрел на мистера Миндселлу.
— Пап, да что с тобой? — Майк поднялся с кресла и сердито посмотрел на отца. — Ты что, решил поиграть в маму?
— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, Майк, — наконец-то убрав с лица улыбку, заметил Дюк. — Я не твой школьный приятель, а отец. Ты понимаешь, что значит слово «отец»?
Дело и вправду плохо. Дюк никогда не играл в папу, и потому говорить с ним всегда было легко. Майк внимательно посмотрел на отца — ему, как и матери, начало казаться, что отец их действительно разыгрывает.
— Я знаю, что значит «отец», пап, — серьезно ответил он. — Вот только я уже не уверен, что знаю своего отца.
— Майкл Миндселла… — в голосе Дюка зазвенел металл, а в голубых глазах блеснула сталь, которой Майк никогда раньше не видел, — немедленно извинись.
— За что? — опешил Майк. Дюк никогда не требовал номинальных извинений, и Майк извинялся только тогда, когда действительно был виноват и чувствовал себя таковым.
— Ты еще спрашиваешь? — уставился на него отец.
Фредди присел на уголок дивана и вжался в стену. Майк рассказывал другу о тех переменах, что произошли с мистером Миндселлой, но Фредди и в голову не могло прийти, что отец Майка изменился настолько.
— Да, я спрашиваю, — кивнул Майк. — Потому что не понимаю. Потому что ты никогда не выуживал из меня извинений…
— Выуживал?! Ну это уж слишком, Майкл Миндселла! — Голос отца звенел все сильнее, а взгляд уже трудно было назвать холодным — он стал ледяным, словно Дюк нарочно засунул глаза в морозилку, а потом вытащил их, чтобы продемонстрировать сыну степень своей ярости. — Ты переходишь все границы дозволенного.
— Какие еще границы? — полюбопытствовал женский голос.
Час от часу не легче. Фредди, почти слившийся со стеной, первым заметил Сьюлен, которая вот уже минуту вслушивалась в перебранку между отцом и сыном.
Не меняя выражения лица, Дюк повернулся к жене. Майк, наверное впервые в жизни, был благодарен своей матери за то, что она появилась вовремя.
— Границы допустимого в разговоре с отцом, — изрек Дюк тоном глубоко оскорбленного человека, который не собирается прощать обидчика.
— С каких это пор ты начал очерчивать границы в разговоре с Майком? — полюбопытствовала Сьюлен.
Майк заметил, что тон отца и его поведение уже скорее возмущают, а не удивляют маму.
— С тех пор как ты забыла, что детей нужно воспитывать. Майк не умеет разговаривать со взрослыми. Ты считаешь это нормальным?
— Вообще-то именно ты всегда был сторонником демократического воспитания детей, — язвительно хмыкнула Сью.
— Тебе смешно?
— Мне?! — вскинула Сью и без того изогнутые, как кошачья спина, брови. — Мне не смешно с тех самых пор, как ты пришел в себя после удара. Фредди, — покосилась Сью на перепуганного мальчишку, — вы бы спустились с Майком в гостиную. Мне нужно кое о чем поговорить с мистером Миндселлой.
Фредди осторожно, словно боясь, что одним только взглядом Дюк превратит его в жабу, поднялся с дивана и вышел из комнаты. За ним последовал Майк, на этот раз не решившийся спорить с родителями.
Он прикрыл дверь, из-за которой все же донеслись обрывки фраз, из которых Майк явственно расслышал одно только слово: «психоаналитик»…
— Думаешь, твой отец свихнулся? — поинтересовался Фредди, запихивая в рот ложку с консервированной кукурузой.
Майк задумчиво посмотрел сквозь друга и изрек:
— Я думаю, все похуже.
— В шмышле? — с набитым кукурузными зернами ртом поинтересовался Фредди.
— У меня есть подозрение, что мой отец вовсе не Дюк Миндселла.
— А кто же он тогда? — проглотив кукурузу, полюбопытствовал Фредди.
— Инопланетянин, — прошептал Майк и приложил палец к губам.
— Нет, это у вас семейное, — покачал головой Фредди.
— Инопланетянство не болезнь. Его не передают по наследству.
— Да я не об этом. — Фредди махнул рукой так, что с ложки полетели оставшиеся на ней кукурузные зерна. — Просто вы оба психи. А это передается по наследству.
— Да я не шучу, Фредди! — возмущенно покосился на друга Майк. — Ты видел, как он изменился? Разве может нормальный человек так измениться всего-то за несколько дней? Да какое там несколько! Он уже в больнице был такой… Зуб даю, что инопланетяне прилетели в больницу и поменяли…
— Майк, хватит пороть чепуху, — перебила брата Лин, заглянувшая на кухню. — Просто папа наконец решил стать нормальным человеком.
— Нормальным?! — вспыхнул Майк. — Да он же теперь форменный псих.
— Нет, это он раньше был немного тронутый, а теперь с ним все в порядке, — просияла Лин.
— А тебя, как я погляжу, все устраивает?
— Если отец отчитал тебя за то, что ты нес чепуху, я только рада. Давно пора. Странно, что он раньше тебе во всем потакал.
— Нет, он точно инопланетянин. — Майк повернулся к Фредди. — Хотите, я вам всем докажу?
— Хотела бы я знать как? — хмыкнула Лин. — Нарядишься зеленым человечком и выпрыгнешь на него из-под дивана?
— Если не испугается, значит, точно инопланетянин, — засмеялся Фредди и запихнул в рот еще одну ложку кукурузы.
— А вот как… — Майк потянулся к Фредди и отобрал у него банку с консервированной кукурузой.
На лице несчастного Фредди появилось такое разочарование, что Лин расхохоталась.
— Что и требовалось доказать, — торжествующе изрек Майк и вернул Фредди банку.
— Что-то я не догоняю, — растерянно посмотрел на него друг.
— Все знают, что мой папа обожает шоколадные конфеты. Когда мама запретила ему есть сладкое, он их даже начал прятать. Он мог забыть что угодно, даже бабушку Ди. Но вкуса шоколадных конфет папа никогда не забудет, — торжественно изрек Майк и вытащил из заветного шкафчика коробку с дорогими сердцу Дюка конфетами. — Если папа разлюбил шоколад, это точно не папа.
