— Дурачье! — пробормотал вполголоса Плавт. — Неужели эти идиоты не могут понять, что он затеял?
— Командир?
— Посмотри, Вителлий.
Плавт указал на корабль, откуда стреляли по русоволосому наглецу. Это судно выдвинулось вперед и теперь мешало остальным триремам обстреливать берег. Отчего, разумеется, восстановительные работы у варваров пошли гораздо быстрее.
— Может, нам стоит послать человека к префекту флота, командир?
— Нет смысла. К тому времени, как мы с ним свяжемся, а он передаст приказ капитану этой лохани, хреновы бритты закончат свои работы и прилягут соснуть за восстановленным частоколом. И все потому, что какой-то не в меру обидчивый морской офицер совершенно зациклился на задаче попасть из корабельной баллисты в голый варварский зад.
Уловив в голосе командующего нотку раздражения, Вителлий понял, что дела идут не так гладко, как должны бы идти в соответствии с разработанным вчера планом. Флотилии не только не удалось уничтожить защитные сооружения бриттов, но и хотя бы повредить их в степени, способной облегчить продвижение пехотинцев. К тому же вместо того, чтобы нагнать на варваров страху, флот выставил себя на посмешище, обрушив чуть ли не всю свою мощь на единственного голожопого наглеца. В результате, когда Девятый станет форсировать реку, противостоять ему будет не деморализованная толпа, укрывающаяся в развалинах, а сильное духом войско на заново укрепленных позициях. При таком раскладе успех штурма проблематичен, причем весьма и весьма. А тут, как назло, нет никаких вестей от переправившегося через реку с первыми солнечными лучами Веспасиана. Если все идет согласно плану, он сейчас уже должен находиться близ правого фланга бриттов, готовый атаковать.
С другого фланга, от префекта, отвечавшего за батавов, пришло донесение об успешном осуществлении переправы. Противника удалось застать врасплох, все люди успели выбраться из реки и построиться прежде, чем бритты смогли предпринять против них что-то более-менее походящее на контратаку, которая, как на нее ни глянь, выглядела весьма несерьезно. Варвары погнали на римский десант колесницы — устаревший род войск, годный скорее для устрашения, чем для ведения боя. Батавы, обученные противостоять такому наскоку, колесниц не только не испугались, но, в соответствии с наставлениями командующего, сами на них бросались, поражая в первую очередь лошадей. Ну а уж перебить возниц и копейщиков в обездвиженных колесницах не составляло особенного груда. На этом участке пока все шло хорошо, однако Каратак уже понял, что левофланговый удар по нему наносится весьма слабыми силами, и сейчас готовился сбросить батавов в року. Если ему удастся сделать это достаточно быстро, он сумеет перегруппировать свои силы для успешного отражения главного, фронтального наступления римлян. Чтобы не дать военачальнику варваров развернуться, Плавту следовало послать свой Девятый на штурм прямо сейчас. Чтобы тот отвлек на себя основную часть войска бриттов. А потом и резервы. Когда все силы Картака будут вовлечены в сражение, а из лесов на юго-западе выступит Второй легион, варвары окажутся в железных тисках.
— О, командир! — неожиданно рассмеялся Вителлий. — Взгляни!
Голый дикарь поплатился наконец за свою дерзость. Сейчас он сидел на берегу, пытаясь вытащить пробившую ему бедро стрелу. Судя по тому, как щедро взбитая грязь вокруг него была залита кровью, стрела рассекла главную артерию. Впрочем, ему не было суждено истечь кровью. В следующее мгновение еще одна стрела угодила ему в лицо, сбив шлем, разнеся голову на окровавленные ошметки и отшвырнув остальное назад.
— Хорошо! — кивнул командующий. — Наглецу поделом, а флотские дуралеи, может быть, этим удовлетворятся и займутся наконец делом. Трибун, наступило время главного штурма. Тебе не мешало бы раздобыть у кого-нибудь щит.
— Щит, командир?
— Мне нужен на том берегу кто-нибудь из штабных. Будешь моими глазами. Пойдешь с первой волной атакующих и выяснишь, как там с ландшафтом. Рельеф, характер почвы, естественные укрытия… короче, все, что может пригодиться для повторного штурма. Когда вернешься, я изучу твой отчет.
«Если вернусь», — с горечью подумал Вителлий, живо представив себе, что за задача стоит перед Девятым. Там будет горячо… чересчур горячо. Даже если он уцелеет, нельзя исключать возможность ранения, причем настолько обезображивающего, что люди будут прятать глаза. Сохранность собственной привлекательности чрезвычайно заботила трибуна, не только амбициозного, но и желавшего всеобщего восхищения почти столь же страстно, как и власти. Он вдруг подумал, а нельзя ли уговорить командующего послать за реку кого-нибудь другого, кого не так жалко, но, подняв глаза и поймав внимательный взгляд Плавта, не решился что-либо возразить.
— Не мешкай, трибун. Отправляйся.
— Есть, командир.
Вителлий отсалютовал и, позаимствовав щит у одного из телохранителей Плавта, направился к двум когортам Девятого легиона, избранным для начальной атаки. Остальные восемь когорт рассаживались на сбегавшей к реке и изрядно вытоптанной траве.
Отсюда им будет видно, как разворачивается сражение, и, когда придет время, они во всю глотку станут поддерживать своих товарищей криками. Главным образом из чувства самосохранения, ибо, если первая атака захлебнется, придет, и довольно скоро, их черед схватиться с бриттами. Вителлий невозмутимо прокладывал себе путь к четким шеренгам первой когорты — лучшему подразделению легиона, которому поручались самые опасные и ответственные задания. Более девяти сотен человек стояли по стойке «смирно», уперши в землю копья и молча глядя за реку, где их поджидала смерть.
Легат Девятого, Хосидий Гета, стоял непосредственно позади первой центурии. Сбоку от него возвышался главный центурион легиона, а позади, вокруг штандарта, плотно сгрудилась охрана орла.
— Добрый денек, Вителлий, — приветствовал трибуна Гета. — Ты, никак, собрался с нами?
— Так и есть, командир. Командующий хочет, чтобы кто-то по ходу наступления изучил местность и составил отчет.
— Хорошая мысль. Постараемся сделать все возможное, чтобы ты смог предоставить ему такой отчет.
— Безмерно благодарю, командир.
В голосе трибуна прозвучала неприкрытая ирония, но легат, как человек, имевший безукоризненное воспитание, предпочел оставить ее без внимания. Да и некогда было отвлекаться на мелочи — труба пропела сигнал приготовиться, а затем, после короткой паузы, и сигнал к наступлению.
— Это нам. — Легат кивнул главному центуриону, застегнул ремешок пышно украшенного шлема и набрал воздуху в грудь, чтобы выкрикнуть: — Первой когорте приготовиться к наступлению! — А потом, после паузы в три удара сердца: — Вперед!
Главный центурион повторил приказ, и когорта (слегка колеблющаяся масса бронзовых шлемов, щитов, позвякивающих кольчуг и сверкающих наконечников копий) шеренга за шеренгой двинулась, топча траву и прибрежную гальку, к реке. Вителлий шел непосредственно за легатом, стараясь держаться поближе к охране орла. И совсем скоро оказался в бурой, взбаламученной первой центурией воде. Справа от него, шагах в пятидесяти, возвышалась казавшаяся огромной плавучей крепостью трирема. Снизу ему хорошо были видны лица палубных артиллеристов, прикрывавших наступление стрельбой из метательных машин. Стук и щелканье посылаемых на тот берег посредством катапульт и баллист камней и стрел были отчетливо слышны даже сквозь плеск воды, растревоженной множеством ног.
