— Не проблема, — сказала она вежливо. — Тебе нужны…
— Копии за 1967 год.
— Ага. — Она сочувственно пожала плечами. — Боюсь, они похоронены очень глубоко. Джулия…
Дочь поспешно подняла руки.
— Без меня. Я не знаю, где там что лежит.
Держа спину прямо, как будто проглотила кочергу, Карен повела его к лестнице мимо трех спален и ванной. Крэйг не произнес ни слова, пока Джон Джэйкоб не высунул голову из дверей.
— Папа! Что ты здесь…
— Мы просто пытаемся найти кое-какие старые налоговые документы, — объяснил Крэйг.
— Мы думаем, они на чердаке, — добавила Карен.
В конце коридора она повернула ручку маленькой дверцы, которая вела на чердак. Крэйг остановился, чтобы обменяться с сыном еще несколькими словами, но она двинулась вперед.
Лестница была узкая, крутая и темная. Наверху свет пробивался через два полукруглых окна на обоих концах чердака. Чердак так и не был отделан как следует. Ветер свистел в щелях, и пыльные солнечные лучи освещали голый дощатый пол, неструганые балки, коробки и груды обломков.
Сложив руки на груди, Карен окинула взглядом все это барахло — детские стульчики и кроватки, сломанное кресло-качалку, старый проигрыватель, бесконечные коробки с книгами. Чердак хранил сотни воспоминаний, но не налоговые декларации.
И Крэйг это отлично знал. Она слышала, как он запер нижнюю дверь и поднялся по скрипящим ступенькам. Он не остановился наверху, но двинулся прямо к ней. Взгляд его больше не был безразличным. Выражение глаз уже не было корректным или даже просто цивилизованным.
Он приблизился к ней, как пират к свежей добыче, наклонился и ловко сорвал поцелуй. Поцелуй был достаточно кратким, чтобы сойти за приветствие. И все же для нее он был достаточно долгим, чтобы почувствовать грудью холодную кожу куртки, запах ветра от его кожи, его дразнящие губы. Она тяжело дышала, когда он поднял голову с усмешкой, полной дьявольского лукавства.
— Доброе утро, Кара, — прошептал он невинно, как бойскаут.
Боже, какой негодяй. Ее сердце билось, как туземный барабан, что казалось Карен позором. Дурачить детей, прятаться, устраивать тайные свидания… Конечно, другого выхода не было, если они хотели, чтобы дети не питали несбыточных надежд. Но все-таки это было безнравственно.
Безнравственно и очаровательно. Весь прошедший год она прожила целомудренно, как монахиня. Она почти забыла опасный соблазнительный вкус чего-то дурного, запретного. И существовал только один отъявленный негодяй, который дразнил ее такими искушениями. Тот, который сейчас стиснул ее плечи, как будто они были просто старые приятели, и прошел мимо.
— Крэйг…
Была какая-то важная причина, чтобы поговорить с ним. Через секунду она вспомнит.
У ее бывшего мужа явно были собственные планы.
— Я рассчитал, что у нас будет самое большее двадцать минут.
Крэйг присел на коробку с книгами и поманил ее поближе.
— Я тебе кое-что принес. Вот почему я пришел. Но сперва кофе.
Он расстегнул куртку и достал, как трофей, плоский серебряный термос.
— Только одна чашка. Нам придется с тобой поделиться. И затем подарок.
— Подарок? Нет, Крэйг, подожди минуту…
— Не нервничай. Ничего особенного.
Он бросил прямоугольный пакет ей на колени в мгновение, когда она опустилась на сундук рядом с ним. Она смотрела на него, а не на пакет.
— Ладно, ладно, разверни его. Если не хочешь, давай я.
Нетерпеливо он наблюдал, как она сдирает желтую упаковочную бумагу. Под ней оказалась книга. Она мимоходом заметила, и только однажды, что изучает на курсах китайскую историю. Книга была об истории китайского искусства, классическое издание с золотым обрезом, красиво переплетенное в натуральную кожу.
Крэйг встревоженно следил за выражением ее лица.
— Я думал, тебе понравится.
— Конечно.
— Я думал, это близко к собственно истории, которая тебя интересует. Но, черт возьми, Кара, я ничего в этом не понимаю.
— Это шедевр. Абсолютно удивительный подарок. Сокровище.
Ее голос звучал странно, как будто она слизывала мед с ложки. Наконец она решительно прочистила горло.
— Это грязный трюк, Риордан. И ты это знаешь.
— Грязный трюк?
— Ты говорил, что мы будем двигаться медленно и просто посмотрим. Ты не можешь делать такие вещи. Это неправильно, это нечестно и это полностью выбивает меня из колеи.
— Да-а?
Он явно был рад, что она выбита из колеи. Довольный и надменный, как игрок, который впервые в жизни сел за карты и получил на руки туза и джокера.
— Крэйг… это бесполезно.
— Что бесполезно?
— Если ты купил книгу и все эти цветы для того, чтобы меня очаровать, это бесполезно.
Теперь она вспомнила разговор, который репетировала всю неделю.
— Я много думала о том, что ты сказал. О чувстве вины из-за меня. Но ты понял все неправильно. Ты никогда не заставлял меня что-то делать, не уговаривал меня спать с тобой — я сама этого хотела — и никогда не был ответственным за то, что куда-то меня толкал.
— О'кей.
Она покачала головой.
— Нет, не о'кей. Если бы я знала, что ты таскаешь на себе этот груз вины, я бы тебя задушила. Видит бог, мы оба были абсолютными дураками, но я составляла не меньше половины в этой паре. Не надо надевать дополнительные вериги. За любые неприятности мы несем равную ответственность. Ты меня понял?
— Кара?
— Ммм?
Разговаривая с Крэйгом, Карен думала о том, что за время их совместной жизни она помогала усилить жившее в нем чувство вины. Родители Крэйга были добры к детям, и Карен прекрасно с ними ладила, но они были слишком уж «передовыми» и развелись из-за своих идиотских «открытых отношений». Даже в школьные годы Крэйг никогда не говорил об этом, но, думала она, его чрезмерное чувство вины началось оттуда. Он завоевывал отчаянную репутацию, которая была просто показухой. В глубине души он жаждал стабильности и привязанности и всегда был неумолимо строг к самому себе.
Крэйг взял ее за подбородок, и цепь мыслей прервалась. Карен поняла, что выбрала неподходящий момент для анатомирования прошлого. Перед ней был мужчина, который явно пытался привлечь ее внимание в настоящем.
— Не хмурься, — приказал он.
Поскольку команда прозвучала так глупо, она перестала хмуриться.
— Я подарил тебе книгу не из чувства вины, солнышко.
— Нет?
Прикосновение его пальцев было красноречивым и дразнящим, но в глазах был странный напряженный блеск.
