Все ее надежды рушились одна за другой. У Джейн появилось чувство, что уже ничего не удастся наладить. Очевидно, анонимный обличитель все же был прав. И к тому же у нее ведь были дурные предчувствия. А эти ужасные фотографии, их очевидная подлинность…
— Ты сам виноват в моей боязни, — бросила Джейн в ответ на его обвинения. — Ты не рассказал мне до свадьбы о своих тайнах!
— У каждого есть тайны, — не уступал Филипп. — Мне тридцать два года. Я многое повидал и совершал поступки, о которых теперь сожалею. А брак — это еще не повод для того, чтобы выворачивать душу наизнанку.
— Но, Фил… — На глаза Джейн навернулись слезы. — Когда ты говорил, что совершал поступки, о которых сожалеешь, ты имел в виду… что все обвинения справедливы?
Воцарилась напряженная тишина. От ужаса Джейн не могла произнести ни слова. Она уже пожалела, что спросила об этом.
— И что же ты теперь собираешься делать, Дженни? — наконец спросил Филипп. — Ты, конечно, еще совсем ребенок. Не пойму, почему я счел тебя достаточно взрослой и женился на тебе. Хочешь сбежать домой к папочке с мамочкой?
Вся в слезах Джейн уткнулась в подушку. Сейчас Эшли казался ей незнакомцем, лишь использовавшим ее тело для удовлетворения своего вожделения. От горя ее сердце было готово разорваться.
Перспектива потерять последний шанс на счастье с Филиппом казалась ей ужасной. Но самолюбие все же взяло верх.
— Мне двадцать один год. И я не ребенок, — собрав все силы, спокойно заявила Джейн. — И потом, кажется, ты хотел, чтобы я помогла тебе на частном аукционе в Руане.
— Да, — хрипло ответил Филипп.
— Тогда, пожалуй, я могу задержаться.
Это прозвучало у нее довольно холодно.
Хотя больше всего ей хотелось крикнуть, что она любит его, хочет остаться с ним и вернуть блаженную атмосферу их прежних отношений. Но сейчас миссис Эшли едва могла дышать. Перенесенные страдания словно стиснули ей грудь.
— Отлично. — Филипп расслабился и уткнулся носом ей в шею. — Завтра мы отправимся в Руан. До аукциона остался один день, а нам еще надо полностью обновить твой гардероб.
— Но зачем? Мне не нужны новые платья!
Джейн в недоумении посмотрела на мужа.
— Разве? Но прошу прощения, мадам. — Сарказм пронизывал каждое его слово. — Не далее, как сегодня утром, вы сказали, что являетесь лишь «дополнением» для меня. Женщиной, на которой я женился для того, дабы упрочить свое положение в обществе. И пусть мое происхождение не столь благородно, как ваше, дорогая, но по крайней мере я не испытываю недостатка в деньгах. И мне кажется, что происходящая из обедневшей знати жена нувориша нуждается в новом гардеробе…
5
— Вы вернетесь к празднику, мадам? — улыбаясь, спросила мадам Саксон у Джейн, задержавшейся в холле, пока Филипп укладывал чемоданы в машину.
Джейн в недоумении посмотрела на экономку. Этой ночью она плохо спала и теперь слабо понимала, о чем идет речь.
— В конце недели, — так же приветливо пояснила мадам Саксон, — в деревне будет праздник «прощения грехов». Вы разве не помните?
Наконец улыбнувшись, Джейн утвердительно кивнула. Она действительно вспомнила. Еще девочкой вместе с родителями она частенько посещала эту довольно странную церемонию: местные жители, одетые в старинные костюмы, зажигали огромный костер, который символизировал их раскаяние в грехах.
— Ах, да! Мы обязательно пойдем на праздник, если успеем вернуться к тому времени. — В горле у Джейн словно застрял комок. — Сейчас я не могу ничего точно сказать о наших планах, мадам Саксон…
Она не знает, что будет делать в ближайшие два часа, а не то что через день или два. Телефон сегодня не умолкал все утро: звонил Стивен и с жаром отрицал выдвинутые ею обвинения; звонил узнавший от Стивена, где она находится, отец и пытался осторожно выяснить, что происходит; звонила Николь, очевидно сгоравшая от любопытства из-за таинственного письма и панического бегства Джейн.
Задыхаясь от волнения, Николь поведала подруге, что часто видится с Питером, свидетелем Эшли на свадьбе, который, похоже, божественный мужчина и, как и Филипп, настоящий подарок для женщины.
Затем Филиппу позвонил Питер, чтобы по-мужски поддержать друга. Филипп еще с кем-то разговаривал, уединившись в кабинете. Он не посчитал нужным информировать жену о тех, кто ему звонил.
— Хорошо, что мы едем в Руан, — положив трубку после разговора с Николь, устало сказала Джейн мужу. — Я начинаю чувствовать себя просто затравленной. А ты?
— Затравленным? Можно сказать и так, — коротко бросил Филипп, однако было видно, что его мысли заняты чем-то другим.
Казалось, в Эшли проходила какая-то внутренняя борьба, но он не хотел делиться с женой своими переживаниями. Джейн же с болью думала о происходящем между ними, а их постоянные стычки доставляли молодой женщине неимоверные страдания.
По дороге в Руан супруги сделали остановку, чтобы пообедать. В ресторане Филипп разговаривал только о бизнесе, словно они по-прежнему были просто коллегами по работе, подробно рассказывая жене о частном аукционе, где Джейн предстояло принять участие в торгах.
По причине своей известности в искусствоведческих кругах Филипп не мог позволить себе появиться на этой распродаже. Между тем здесь ожидалось что-то особое. Весьма состоятельный коллекционер, пожелавший избавиться от своих богатств, всегда отличался эксцентрическими вкусами и славился известными приобретениями, поэтому множество торговцев предметами искусства со всего мира собиралось приехать на этот аукцион. Стоит там появиться Эшли с его всем известной репутацией, сразу же возникнут подозрения, что он обнаружил шедевр, не попавший в каталог, — и цены значительно подскочат.
— В списке эта картина упоминается как «Портрет неизвестной, приблизительно семнадцатый век». Мне кажется, это редкий подлинник, портрет Кэтрин Ховард кисти Гольбейна, — сообщил Филипп, когда они пили кофе.
— За исключением миниатюры Гольбейна в королевской коллекции другие портреты Кэтрин Ховард практически неизвестны. — Джейн наморщила лоб, в зеленых глазах появились искорки профессионального интереса. — Кажется, историки считают, что Генрих VIII уничтожил все изображения Кэтрин Ховард в припадке безумия, после того как отрубил ей голову.
— Верно. Она предала его, изменив с другим. Для короля это было делом чести, — спокойно заметил Филипп.
— Да, конечно… честь и гордость. — Джейн поставила на стол чашку и пристально посмотрела на мужа. — Некоторым мужчинам, очевидно, нужно обязательно мстить, если задеты их гордость и честь.
В ответ на ее решительный взгляд Филипп лишь сощурил глаза, но вызова не принял и помахал рукой официанту, чтобы тот принес счет.
Затем, сидя рядом с ним в машине, Джейн то и дело украдкой поглядывала на суровый профиль мужа. Выражение его лица не предвещало для нее ничего хорошего.
