— Эй, помоги нам! Ты что, заснул?
Они распаковали утварь для пикника, расстелили скатерть, расставили приборы. Хлопок пробки, прохладное белое вино... Кругом спокойно, ни ветерка...
— Я считаю, нам повезло. Кому омара? Плотное мясо. Мертвая плоть. Белая и холодная.
— Я, пожалуй, окунусь, — сказал Шиб, поднимаясь.
— Да ты что? Вода ледяная!
Шиб пожал плечами. Мысль о том, чтобы погрузиться в чистую холодную воду, вдруг показалась ему невероятно притягательной. Он разделся, радуясь, что на нем черные плавки от Келвина Кляйна, а не обычные трусы, и, подойдя к воде, осторожно коснулся ее ногой.
Бр-р! И правда ледяная. Что ж, отступать поздно. Он зашел в воду по колено. Черт, как холодно! По бедра. Легкая судорога свела низ живота. Теперь вода достигла плавок.
— Эй, мудила, ты сейчас превратишься в эскимо в шоколаде! — прокричал ему Грег.
Шиб слегка размял мышцы рук и, вытянув их, скользнул вперед. Холод обжег живот, потом грудь и плечи. Наконец— хоп! — он окунулся с головой. Ура!
Шиб начал яростно рассекать воду, удаляясь от катера, наслаждаясь упругими ледяными волнами, прокатывающимися по коже. Вдруг что-то коснулось его бедра, и на долю секунды глазам Шиба предстало ужасное зрелище: Элизабет-Луиза покачивалась на волнах, как дохлая рыба, пуская пузыри. Ее взгляд был полон ненависти, длинные белокурые волосы ореолом расходились вокруг головы. Он резко перевернулся. Это оказался пучок выцветших водорослей. Шиб оттолкнул его ногой и, приподняв голову над водой, начал отфыркиваться. Грег уже стоял на носу катера в фиолетовых боксерских трусах. Мгновение— и он прыгнул в воду. Взметнулся сноп брызг, девушки завизжали, и Грег поплыл, рассекая воду великолепным кролем.
Шиб вскарабкался на борт и схватил полотенце, которое протянула ему Гаэль. Прекрасное утро. Великолепный завтрак. Приятная компания. И горьковатый привкус во рту, который не смогла вытеснить даже морская соль.
— Ты чем-то озабочен?
Снова Гаэль, со стаканом белого вина в руке.
— Небольшая проблема на работе. Ничего серьезного.
— А где ты работаешь? Каверзный вопрос.
— Я таксидермист.
Она удивленно распахнула глаза.
— Да? Редкая профессия. Что, набиваешь чучела из йоркширских терьерчиков для безутешных хозяек?
— Из них тоже. Из кого угодно — от рыбок до кабанов.
— Когда ты их потрошишь, вонь, наверно, стоит жуткая?
— Я привык. А ты сама разве не будущий медик?
— Ну, эта работа не такая грязная.
— Никогда не потрошил медика, — задумчиво произнес Шиб.
Гаэль рассмеялась, допила и предложила Шибу вина, но он отказался. Вытянувшись на одной из скамеек, он предоставил солнцу окончательно высушить его. Грег вылез из воды, щедро забрызгав остальных. Давайте еще по бокальчику! Предложение было принято. Потом девушки убрали остатки еды, и все расслабленно замолчали. Грег принялся натирать солнечным кремом спину Айши. Гаэль углубилась в последний роман Элизабет Джордж. Шиб закрыл глаза. Нужно хоть немного отдохнуть.
Катер слегка покачивался на волнах. Грег натянул комбинезон для подводного плавания, взял гарпунное ружье.
— Сегодня вечером будем есть осьминога! — объявил он.
Новый столб брызг. Легкий ветерок. Покачивание. Сонное оцепенение.
— Тебя пригласили на завтрашнюю церемонию?
Айша. (Они все перешли на «ты», когда встретились сегодня утром.) Шиб вздохнул.
— Да, к сожалению.
— Наверное, это будет до ужаса мрачно... Они наняли еще двух слуг, чтобы помогли за столом.
— За столом?
— Ну да, они собираются устроить погребальную трапезу, как в старину.
Перед глазами Шиба пронеслось короткое видение: огромный мрачный зал и толпа напудренных вампиров в костюмах восемнадцатого века, пожирающих тело маленькой девочки... Ты явно насмотрелся ужастиков, Шиб.
— Элилу была непоседой? — спросил он.
— Элилу? — переспросила Айша. — Да нет, скорее спокойной. Из тех детей, что обычно тихонько играют в своем углу. А что?
— У нее на теле полно шрамов и синяков.
— А, это... Ей просто то и дело не везло. Есть такие дети, которые все время причиняют себе боль. Братья из-за этого над ней даже подшучивали.
По телу Шиба пробежала неприятная дрожь.
— А с родителями у нее не было проблем?
— Ей ведь не исполнилось еще и восьми лет, какие тут проблемы? И потом, она была умницей. Не то что эта язва Аннабель.
— А кто из детей любимчик в семье?
— Трудно сказать. Папаша Андрие ко всем относится совершенно одинаково, как в армии. А она... часто кажется, что ее вообще здесь нет. Одна пустая оболочка, дом, в котором никто не живет.
— Она... принимает наркотики?
— Ну ты прямо как легавый! Нет, не принимает. Ее скорее тянет на выпивку.
— А священник что собой представляет?
— Двоюродный братец? Вот уж кто мне никогда не нравился! Со своими улыбочками и слащавым голоском— прямо старый педераст, вырядившийся священником!
Гаэль подняла глаза от книги.
— Думаешь, один из этих священников-педофилов?
— Во всяком случае, очень похож.
— А он не позволял себе никаких двусмысленностей с детьми? — спросил Шиб, опираясь на локоть.
— Нет, — неохотно признала Айша. — Да он вообще с ними мало общался. Постоянно возится с Бланш.
— Думаешь, он с ней трахался? — с притворным ужасом спросила Гаэль.
— Меня бы это удивило. Она глаз не сводит со своего Жан-Юга. И потом, Жан-Юга обманывать неинтересно. Он абсолютно не ревнивый.
Гаэль отложила книгу и повернулась к Шибу.
— Почему ты задаешь все эти вопросы? Думаешь, с девочкой плохо обращались?
Ну вот, это произнесено вслух.
— Не знаю. Но тут что-то не так.
— Плохо обращались? Да вы что, спятили? — возмущенно воскликнула Айша. — Никто никогда и пальцем не тронул Элилу!
— Иногда такие вещи случаются безотчетно, словно что-то поднимается из глубины. Известно много подобных случаев, — заметила Гаэль, нахмурившись, — Например, когда женщины тайком травили своих детей или нарочно провоцировали опасные ситуации. Это называется «синдром Мюнхгаузена».
— Нет, ты точно спятила! — повторила Айша.
— Скорее уж, твоя Бланш Андрие.
— Она никогда не делала ничего плохого никому из детей. Бланш— образцовая католичка.
—Тем более. Как по-твоему, Шиб?
