Каменская
Осенний ранний холод внезапно сменился теплым бабьим летом сярким солнцем и приятно прохладными ночами. Настя не обманула Стасова, когдасказала, что дважды в месяц по воскресеньям ходит рано утром гулять вИзмайловский парк в компании с генералом Заточным. И нынешнее воскресеньевыпало как раз таким, «прогулочным». В последнее время к Насте и ИвануАлексеевичу присоединился сын генерала Максим, который учился уже в выпускномклассе и готовился поступать в школу милиции, а для этого нужно было иметьхорошую физическую форму – нормативы на вступительных экзаменах пофизподготовке были весьма жесткими. Настя с Иваном Алексеевичем медленнобродили по аллеям, а Максим носился туда и обратно, отмеряя то стометровки, топятисотметровки, то пятикилометровые кроссы.
– Ну как, пап? – подбежал к ним запыхавшийсяюноша.
Заточный взглянул на секундомер, который нес в руке.
– Ничего, прилично, – скупо похвалил он. –Можешь заканчивать на сегодня с бегом, приступай к силовым упражнениям. Вон тамтурник стоит, видишь? Двигай к нему, пять серий по двадцать подтягиваний.
– Ужас какой! – охнула Настя. – Да вы садист,Иван Алексеевич! Зачем ребенка истязаете? Куда ему столько подтягиваний?
– Впрок, – усмехнулся генерал. – Лишними небудут.
– А по нормативам сколько требуется?
– Двенадцать.
– Тогда зачем сто? Вы не перебарщиваете?
– Ничуть. Мало ли как жизнь сложится к следующему лету.А вдруг он в день экзамена заболеет, будет плохо себя чувствовать? Схватитангину, например, или грипп, или упадет неудачно и получит травму. И из-заэтого не выполнит норматив, не поступит, пропустит целый год. Ну уж нет, нельзятак рисковать. Если сейчас натаскивать его на двенадцать подтягиваний, томалейший сбой – и он пролетит мимо зачета. А если он сможет выполнить пятьсерий по двадцать, то даже при очень плохой физической форме в день экзамена ужсвои-то двенадцать всяко вытянет.
– Разумно, – согласилась Настя. – Хотя ижестоко.
Они присели на скамейку неподалеку от турника. Заточныйследил за сыном, а Настя вновь углубилась в размышления об убитой Алине Вазнис.Итак, замкнутая, «закрытая», подруг не имела. Или имела, но не в «Сириусе».Плохо развитая устная речь, зато очень бойкое перо. Вдумчивая, не склоннаяследовать шаблонам и проторенным путям, имеющая свою точку зрения, свой взгляд.Эмоционально холодная. Наверное, еще какие-то детали станут известны послетого, как Коротков побеседует с режиссером Смуловым, пока что все Настиныпостроения основаны на информации, полученной в субботу.
Из квартиры Вазнис исчезли ее драгоценности. Денег, которыедолжен был привезти ей Харитонов, тоже нет. А что есть? Есть следы. Следы самойАлины, следы Смулова, который на протяжении четырех лет бывал у нее как минимумтри-четыре раза в неделю, все равно что жил там. И есть участки поверхностей сявными следами уничтожения отпечатков. Затертости, замывание. В посудном шкафуна кухне две чашки вымыты особенно тщательно, с содой и чистящей пастой, так,во всяком случае, утверждает эксперт Олег Зубов. Из одной чашки пил,по-видимому, убийца. А из другой? Сама хозяйка? Тогда зачем ее так тщательномыть? Ответ очевиден: в чашке могут остаться следы постороннего вещества. Нобыла ли Алина Вазнис чем-то отравлена, станет ясно только в понедельник, раньшепонедельника результаты вскрытия вряд ли можно будет получить. Еще протертымиоказались ручки входной двери, кнопка звонка, ручки и дверцы холодильника ипосудного шкафа на кухне, полированная поверхность журнального столика вкомнате, все выключатели в квартире. Убийца, по-видимому, не спешил и позволилсебе быть аккуратным и осторожным.
Так, что еще? Записи, которые дал ей, Насте, ЛеонидСергеевич Дегтярь, со всей очевидностью показывали, что Алину Вазнис оченьзанимали две вещи: проблема вины и проблема мести. Не любовь, не ревность, непредательство. А только вина и месть. Может быть, нужно поискать здесь?
– Иван Алексеевич, а вы злопамятны? – внезапноспросила она сидевшего рядом генерала.
– Откуда такой вопрос? – удивился тот.
– Ну а все-таки, – настаивала Настя.
