— Симпатичный парень, — оглядев Норберта, с одобрением заметила Карен.
— На редкость безмозглый оболтус, ни черта ни в чем не смыслит! Я устроил его в лучшую школу, а он там валял дурака. Сейчас ему двадцать два — и ни денег, ни профессии, ни работы! Я в его возрасте служил в департаменте градоустройства и трудился не покладая…
— По крайней мере, вкус у него есть.
— Хотел бы я знать, где он раздобыл эту куртку! Наверняка с чужого плеча.
— Я имею в виду не куртку, а его девушку… — Она шагнула вбок, чтобы получше рассмотреть спутницу Норберта. — Какая прелесть!
— Это не прелесть, а моя дочь Илси. Дуреха отличница, в чем только душа держится… — Губернатор насмешливо фыркнул: в полутьме и на некотором расстоянии еще можно счесть, что Норберт — «симпатичный парень», а Илси — «прелесть», но если узнаешь его деток получше, эта иллюзия развеется как дым. — Идемте, Карен!
Карен, которая до этого бесцельно слонялась по залам, не соглашаясь даже на минутку присесть, не двинулась с места. Ее взгляд словно прилип к парочке за кадкой с пышным темным растением. А Норберт и Илси, не заметив отца, подошли ближе и остановились. Губернатора охватила тревога: вот сейчас они начнут болтать в своем обычном стиле — и тогда Карен увидит, что чада у него ненормальные… О чем любит поговорить молодежь их возраста? О современной музыке, о марках машин, о модной одежде… Так и должно быть, но ведь Норберт и Илси, стоит им сойтись вместе, начинают обсуждать совсем другие темы — дурацкие, немолодежные… Наградил его рок детками!
— …Нор, в жизни человека должен быть какой-то смысл, правда? — услышал губернатор тонкий голосок Илси и подумал, холодея: «Ну вот, началось…»
— По-моему, сама жизнь — это и есть смысл, — отозвался Норберт.
— Не всегда. Если жизнь такая, как у меня, в ней смысла нет.
— Илси, ты лучше не унывай… Тебе трудно, я понимаю. Но ты, например, учишься в школе — тебе ведь нравится учиться?
— Да… Когда я учусь или читаю, я чувствую себя полноценным человеком. Но я уже знаю всю школьную программу, хоть завтра могу сдать выпускные экзамены. Ничего нового…
— Послушай, ты полноценная! И красивая. С чего ты взяла, что с тобой что-то не в порядке?
— Папа говорит, у меня налицо все признаки вырождения…
— Он врет. Он вообще неспособен говорить правду…
Итак, эти паршивцы будут критиковать родного отца! Губернатор не смел взглянуть на Карен, его душили ярость и стыд…
— …Но я действительно слабая и ничего не могу. Если б я где-нибудь достала полтора миллиона империалов, я бы прошла Тренажер — для меня это единственный шанс! Я пробовала поговорить с папой и тетей, а они начали издеваться…
— Илси, если б у меня были такие деньги, я бы тебе их дал. У меня ни черта нет. Постарайся найти около себя что-нибудь хорошее…
— Нор, хорошее есть, но я как будто не могу до него дотянуться… — Ее голос задрожал. — Лучше бы я не родилась, а умерла вместе с мамой. Я не хочу так жить…
— Не плачь, Илси, перестань! Пойдем, выпьешь газировки…
Норберт обнял сестру за вздрагивающие плечики и увлек к арке. По-прежнему не глядя на Карен, губернатор натянуто рассмеялся… Его детки только на то и годятся, чтобы позорить отца… Но Харо Костангериос не был бы губернатором Чантеомы, если бы не умел спасать положение!..
— Как вам понравились мои лоботрясы? Я дал им все, что мог, — и вот, полюбуйтесь результатом! Лупил я их мало… Все занимался работой, государственными делами, а теперь поздно перевоспитывать. Они у меня, вообще-то, малость того… — Надо было показать Карен, что сам он, в отличие от своих детей, вполне здравомыслящий человек. — Вы прислушивались к их болтовне? Парню двадцать два, девке скоро пятнадцать, а они рассуждают, видите ли, о смысле жизни, как пятилетние питомцы заведения для слабоумных!
Губернатор мысленно поздравил себя: хорошо сказано — по-народному грубовато, остроумно и метко. Потом все-таки осмелился взглянуть на Карен… И тут его словно обожгло: Карен, в которую он был влюблен и которую уже успел возненавидеть, смотрела на него без всякого участия, более того — с насмешливым презрением.
— Проблема поколений всегда стояла… — Он попытался через силу улыбнуться. — И во времена Империи, и сейчас… Я тут пройдусь, проверю, все ли в порядке…
Только оказавшись в соседнем зале, губернатор сумел перевести дух: умеет же эта стерва смотреть! А детей лучше не заводить, от них одни неприятности… Сейчас его все раздражало: помпезные интерьеры «Бескана», шумные и прожорливые туристы, нерасторопные подчиненные. Заметив около стола с закусками полицейского комиссара, он сдвинул брови и направился к нему…
— Добрый вечер, господин Костангериос! — Комиссар был навеселе. — Ваше здоровье!
— Где Мехтобий Гусл? — свистящим шепотом спросил губернатор.
— Еще не установили… — Улыбка сползла с лица комиссара. — Его местонахождение неизвестно, принимаем меры…
— Ясно! — Наконец-то губернатор мог дать себе волю, а точнее, волю своему бешенству. — Вы полиция или кто?! Столько времени не можете поймать одного дебила!
— Не стоило выпускать его на свободу, — проворчал комиссар.
— Молчать!.. — Спохватившись, губернатор понизил голос: — Рапорт об отставке завтра положите мне на стол, и я его подпишу. Мне дармоеды не нужны!
Возле арки оглянулся на расстроенного комиссара: пустяк, а приятно… Он строгий, но справедливый руководитель. Настроение понемногу поднималось. Выпив бокал шампанского, губернатор пригласил на танец туристку с локонами всех цветов радуги, потом другую, с бритой головой, усыпанной мелкими имплантированными бриллиантами. Да, он нравится женщинам, и его гости довольны… Несмотря на эту мысль, в душе остался скверный осадок. Собрав своих приближенных, губернатор прошелся напоследок по залам — в каждом ненадолго задерживался и произносил коротенькую прощальную речь, потом велел секретарю разыскать Лионеллу и Илси и вышел вместе со свитой на площадку перед отелем… Стояла теплая весенняя ночь, в небе светились три иссиня-белых луны, а нижний этаж «Бескана» призывно мерцал разноцветными огоньками, за стеклянными стенами звучала бравурная музыка, шевелились тени.
— Марш в машину, — брезгливо приказал губернатор, увидев Лионеллу и дочь в сопровождении Норберта. Сына он не удостоил вниманием, и тот молча отступил в тень… Недотепа с пистолетом… Секретарь, услужливый и незаметный, ждал в сторонке — он умел безошибочно угадывать настроение своего босса и выбирать правильную линию поведения. Из распахнутых дверей долетел взрыв хохота: вечеринка продолжалась. Официальные лица рассаживались по машинам. Вздохнув, губернатор повернулся к своему лимузину; секретарь, отстранив шофера, тут же распахнул перед ним дверцу, ссутулившись в поклоне…
— Харо!
Губернатор вначале подумал, что ослышался, но это действительно была Карен Мьян. В свете фар ее лицо казалось бледным, одежда слабо серебрилась.
