— Ты абсолютно прав, Филип. Когда хочешь поехать в город? Могу я внести предложение?
— Можешь, — улыбнулся он.
— Так вот, я предлагаю задержаться в городе столько, сколько нам понадобится. Остановимся в моем доме, возьмем с собой Су Ли. И еще я хочу провести один вечер в «Бинго Пэлас». Мои постоянные клиенты вправе видеть меня время от времени. В воскресенье мне нужно также сходить в церковь. Тебя это устраивает?
— Более чем. Давай отправимся на рассвете.
— Хочу попросить Су Ли поговорить с одной из ее кузин. Мне нужна горничная в городском доме. Не люблю, когда простыни отдают затхлостью. Работы у нее будет немного.
— Ты не хочешь надолго останавливаться в городе?
— Нет, не хочу. Возможно, со временем что-то изменится, но сейчас я довольна тем положением, в котором нахожусь. В «Бинго Пэлас» у меня хорошие работники, так что мне не приходится беспокоиться по поводу моего маленького бизнеса. Бросать его я не собираюсь. Более того, если возникнет необходимость, открою еще одно заведение. А городской дом имеет определенные удобства. Дорога долгая, даже на автомобиле, и иногда я скучаю по друзьям. По воскресеньям я люблю ходить в церковь. Вскоре моя жизнь устроится, и, когда это случится, я хочу быть готовой к тому, чтобы принять важные решения.
— У тебя правильный подход, Салли. Возможно, самое время сделать тебе комплимент. Обычно я скуповат на них и, прежде чем сказать кому-то доброе слово, должен убедить самого себя, что оно заслужено. Ты очень хорошо поработала, Салли. Сказать, что я тобой горжусь, — это ничего не сказать. По всем предметам у тебя хорошие знания, но в математике ты просто превзошла саму себя. Сначала меня это удивило, но потом я начал думать. Ты как-то упомянула, что мистер Истер начал занятия с тобой с цифр и только потом приступил к письму и чтению. Наверное, дело именно в том. Тебя привлекали цифры, потому что ты имела дело с деньгами. — Он усмехнулся. — Теперь у тебя намного больше денег, и твоя наипервейшая задача состоит в том, чтобы научиться защищать свое состояние. Не рассчитывай, Салли, что кто-то станет делать это за тебя и для тебя. Ты всегда должна быть в курсе финансового положения.
— Когда мы перейдем к этому?
— Начнем понемногу после Пасхи. К тому времени ты будешь достаточно подготовлена, если, конечно, не сбавишь в усердии. К следующему Рождеству мы закончим.
— Целый год! — в отчаянии воскликнула Салли.
— Ты хочешь научиться делать все как надо или просто пройти ознакомительный курс? Если не вполне понимать, что происходит в финансовой сфере, можно совершить ошибку в тысячи долларов. Тебе это нужно? Пойми также, что я не в коей мере не финансист. Я знаю, как работает биржа, немного знаком с проблемами инвестиций. Но не авторитет, не эксперт. Будет лучше, если мистер Уоринг наймет для этого кого-то другого. Не будем пока думать об этом. У нас каникулы.
— Хорошо, Филип.
— Давай умоемся и посмотрим, что Анна приготовила на ужин. Если ты не слишком устала, я бы предложил потом сыграть в шашки. Без жульничества!
— Филип, что ты такое говоришь! Разве дама обманывает или жульничает?
— Ты жульничаешь! Я поймал тебя на этом три раза!
— Просто я так играю. Это был не обман. Я всего лишь передумала.
— Вот именно! К этому-то я и веду. Я пытался научить тебя действовать правильно, но тебе не хватает терпения. О нет, ты всегда думала, что можешь поступить по-своему. Что ж, твой путь завел тебя в тупик, и ты принялась обманывать, жульничать.
— Не преднамеренно.
— Таков будет твой ответ, когда ты совершишь промашку на бирже? После того, как потеряешь деньги?
— Я не хочу говорить об этом, Филип.
— Вот и хорошо, потому что у меня тоже нет желания обсуждать это. Тебе необходимо задуматься. Я хочу, чтобы ты делала все правильно. Знаю, что у тебя есть свои убеждения, но если они неверны, то куда заведут тебя?
— Ладно, Филип, последнее слово останется все же за мной. Увидимся за ужином.
* * *
Уже давно стемнело. Ночь выдалась холодной и ясной. Ему было не по себе: то ли съел лишнего за ужином, то ли простудился, что случалось с ним регулярно каждой зимой. И совсем ни к чему стоять босиком у окна и смотреть на другое окно, окно спальни Салли Коулмэн. Огонь в камине давно уже едва теплится, а он почти забыл о необходимости поддерживать его. Напомнил об этом порыв ветра, бросивший в стекло сухую ветку. Он наклонился, подобрал вязанку, пламя радостно загудело, заплясало, отбрасывая причудливые блики. Его мысли снова вернулись к Салли, а взгляд — к освещенному окну. Он был почти на сто процентов уверен, что девушка занимается, хотя за ужином она и пообещала ему не делать этого.
Ее одержимость учебой, ее упорное продвижение к поставленной цели поначалу лишь удивляли его. Когда же он узнал, что она продолжает заниматься самостоятельно у себя в комнате, просиживая до полуночи и оставляя лишь несколько часов для сна, то попытался образумить ее, используя все возможные средства. Но ни уговоры, ни советы и рекомендации, ни смешные рисунки не помогали. «Ты здесь, чтобы учить меня, а я — чтобы учиться. И не занимайся ерундой, — парировала она. — Твои карикатуры представляют меня такой, какой, по-твоему, я должна была бы быть, но далеки от реальности. Меня они нисколько не развлекают. Так что давай не будем тратить время понапрасну».
Ему вдруг показалось крайне необходимым и важным узнать, нарушила ли Салли свое обещание и занимается ли сейчас. Он поспешно оделся, спустился вниз и, не обращая внимания на холодную ночь, вышел из коттеджа. Ему было известно, где Джозеф хранит лесенки. Чувствуя себя воришкой, Филип осторожно приставил лестницу к стене и, дрожа от холода, поднялся по плоским ступенькам к окну. Салли сидела за столом, опустив голову на руки, и, судя по всему, думала. Приглядевшись, он определил, что она занималась, причем взялась за темы, которые должны были начаться лишь после Нового года. По приблизительным расчетам, к урокам девушка приступила сразу после ужина, т. е. около шести часов назад.
Его так и подмывало стукнуть кулаком по раме, и, чтобы удержаться от столь безрассудного поступка, Филип закусил губу, ощутив во рту солоноватый привкус крови. Чего ему хотелось по-настоящему, так это забраться в окно, заключить Салли в объятия и сказать ей… что? Что он влюбился в нее и беспокоится о ее здоровье? И получить прямой и ясный совет не лезть в чужие дела. А еще она может рассмеяться, с нее станется. Но какой это чудный смех, звонкий, чистый, от него руки покрываются гусиной кожей и голова идет кругом. Сколько раз у него возникало желание сказать ей кое-что, но ее холодный взгляд словно отталкивал, говоря, что они должны заниматься делом: он — учить, она — учиться, и не больше. Да что он может сделать для нее? У Салли денег не меньше, чем у царя Мидаса. Одно ее платье стоит столько, сколько он зарабатывает за четыре месяца. При мысли об этом Филип застонал, нога соскользнула с мерзлой ступеньки, и романтический герой рухнул на землю. Лестница упала сверху.
