Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
— Мисс Роуч уже позавтракала и уединилась с миссис Уильямс. Насколько я понимаю, пришел тот малый, Бреннан, и ждет указаний. — Доктор вытер губы, а скомканную салфетку бросил на стол.
— А мисс Фиби? — спросила я.
— Мисс Фиби, кажется, по утрам пьет только кофе с ломтиком хлеба; завтрак ей относят наверх, в ее комнату. Миссис Крейвен я не видел.
— Может быть, она старается держаться от вас подальше, — хладнокровно заметила я, усаживаясь и беря кофейник.
Лефевр откинулся на спинку стула и смерил меня внимательным взглядом:
— Чего ради ей меня сторониться?
— Вчера вы были не до конца откровенны со мной, — сказала я. — По словам миссис Крейвен, вы — врач, который лечит сумасшедших.
— А что такое сумасшествие, мисс Мартин? — Лефевр доброжелательно посмотрел на меня и, увидев, что я замялась, улыбнулся. — Позвольте вам сказать, что болезни рассудка принимают многочисленные формы. Произнесите слово «безумец», и большинство людей представит себе бессвязно лопочущего идиота, обитателя сумасшедшего дома. — Он покачал головой. — Мне доводилось лечить довольно серьезных больных, которые на первый взгляд кажутся такими же здоровыми, как мы с вами, мисс Мартин. Разумеется, если предположить, что мы с вами в самом деле психически здоровы. Отсюда невольно вытекает вопрос: что такое безумие? Или, скорее, что такое душевное здоровье?
Он ненадолго замолчал, заметив смятение на моем лице, отбросил добродушный тон, наклонился вперед и заговорил серьезнее:
— Если я больше ничего не достигну на земле, надеюсь, приближу тот день, когда люди расстанутся с предрассудками в отношении душевных болезней, хотя сейчас этими предрассудками заражены даже образованные классы. Отсюда и нелепое мнение, будто такие болезни в чем-то постыдны. Многие до сих пор скрывают своих душевнобольных родственников или просто отказываются верить, что с ними что-то не так. Меня неоднократно приглашали к таким пациентам, и всякий раз оказывалось, что я пришел слишком поздно. А ведь я мог бы помочь страдальцам, если бы меня только позвали вовремя!
Меня поразила искренность, с какой он говорил. И все же его слова побудили меня заметить:
— Миссис Крейвен считает, что вас пригласили освидетельствовать состояние ее рассудка. Это правда? Вчера вы говорили, что приехали не для того, чтобы ее лечить.
Лефевр нахмурился и забарабанил пальцами по скатерти, а затем ответил:
— Так и есть. Я приехал лишь для того, чтобы оценить общее положение. Чарлз Роуч очень волнуется за племянницу. Он глава семьи и отвечает за нее, пока ее муж в отъезде. И за сестер тоже.
— Люси Крейвен очень молода, — заметила я. — Вам что-нибудь известно о ее родителях?
— Я знаю лишь, что ее отец был младшим братом сестер Роуч и Чарлза; кажется, его звали Стивеном. Люси — его единственный ребенок. И Стивен, и его жена умерли, когда Люси была совсем маленькой; при каких обстоятельствах они умерли, я не знаю.
— Понятно, — сказала я. — Что ж, доктор Лефевр, я приехала сюда для того, чтобы быть компаньонкой Люси, а не вашей шпионкой и не шпионкой Чарлза Роуча. Мне хотелось бы обговорить это с самого начала.
— Я и не собирался просить вас шпионить для меня, — невозмутимо ответил доктор. — Подобное поведение с моей стороны было бы непростительным. И даже если бы я задался целью сформировать общее мнение о… своем пациенте, я не стал бы прибегать к помощи человека, который столь недавно появился на месте действия.
Меня снова поставили на место.
— Вы человек прямой, — сказала я, отодвигая чашку. — Но я рада, что дело прояснилось.
Он улыбнулся:
— Вы, мисс Мартин, тоже выражаетесь без обиняков, чему я искренне рад. Люди, с которыми мне приходится иметь дело, склонны увиливать и изворачиваться. Вот почему я особенно ценю вашу прямоту. Я вовсе не хотел сказать, что мнение ваше для меня не важно. Поверьте, я очень серьезно отнесусь ко всему, что вы сочтете нужным мне рассказать. Но в медицинских вопросах мне нужно принимать решения самому, и прежде чем я их приму, я должен разобраться во всех подробностях дела. — Он подался вперед. — Я, мисс Мартин, разгадываю головоломки!
С этими словами он отодвинул свой стул, поклонился мне и вышел.
Не прошло и пяти минут после его ухода, как дверь в столовую приоткрылась. Обернувшись, я заметила Люси, которая осторожно заглядывала внутрь.
— Он ушел! — крикнула я.
Дверь открылась шире, и она вошла.
— Мне не хотелось с ним встречаться, — вызывающе сказала Люси, глядя на меня в упор, как будто я собиралась упрекнуть ее за опоздание.
— По-моему, доктор это понимает, — ответила я.
Люси пожала плечами и, подойдя к буфету, положила себе в тарелку ломтик холодной говядины. Она устроилась за столом напротив меня. Сегодня она выбрала синее платье. Я предпочла более строгое, коричневое. В конце концов, я всего лишь компаньонка; мисс Роуч наверняка не одобрит вольностей в моем гардеробе. Я не собиралась давать ей повода для критики, но все же украсила свой наряд вязаными воротником и манжетами.
— Я слышала, как вы с ним разговаривали, — сказала Люси. — Сидела в малой гостиной, за стеной.
— Вы слышали, что мы говорили?
Она покачала головой:
— Нет, хотя я пыталась; обычно мне хорошо удается разобрать, что говорят другие. Но вы беседовали слишком тихо. Наверное, вы все-таки говорили обо мне. В этом доме все меня обсуждают, стоит мне выйти. Даже когда я сижу рядом, иногда обо мне говорят так, словно меня нет. Вы сами были свидетельницей тому — вчера, после ужина.
— Я сказала Лефевру, что не буду его шпионкой, — сообщила я.
Люси, разрезавшая мясо, вскинула голову и впервые улыбнулась. С ней произошла разительная перемена. Такая красивая и молодая, она пережила настоящую трагедию… Я дала себе слово: пусть даже больше ничего у меня не получится, я постараюсь, чтобы на ее лице чаще появлялась улыбка. Но мне не нужно ничего от нее скрывать, иначе она не будет мне доверять.
— На вопрос о ваших родителях доктор ответил, что вы сирота, — призналась я и сразу же пожалела о своих словах; улыбка на лице девушки увяла; вернулось прежнее мрачное выражение.
— О да, — сказала она. — Они утонули.
— Какой ужас! — вскричала я. — Какая трагедия!
Люси пожала плечами:
— Я их не помню. Они возвращались с Востока. Мой отец поехал туда, чтобы основать чаеторговую контору. До тех пор все его предки торговали шелком; так было с тех пор, как первый Рош прибыл в Лондон, сменил фамилию на Роуч и открыл лавку на рынке Спитлфилдс. Джон Роуч, о котором рассказывала вам вчера тетя Кристина, был настоящим старым негодяем. В прежние времена шелк на продажу ткали на чердаках торговых домов, работали на ручных станках целыми семьями, трудились даже дети, как только немного подрастали… Но фирма Роуча всегда шла в ногу со временем. Как только на севере Англии открылись шелкоткацкие фабрики с большими станками, дядя Чарлз купил акции предприятий в Макклефилде и Дерби. Лондонские мастерские закрылись, и ткачи, работавшие на ручных станках, остались без средств к существованию. Многие потом попали в работные дома; там им приходилось выполнять такую тяжелую работу, что они навсегда изуродовали пальцы и заниматься шелкоткачеством уже не могли. Но всем Роучам с детства внушают: в деловом мире нет места сентиментальности… как и почти для всего остального!
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
