личной ответственности физических (должностных) лиц, а санкции предусматривались персонально в отношении конкретных должностных лиц корпорации, виновных в конкретных нарушениях.
Ответственность за маловажные проступки в российском праве середины — конца XIX в. регулировалась многими законодательными актами.
При этом — учитывая сословную структуру социально-общественной организации дореволюционной России — дела о правонарушениях представителей разных сословий рассматривались различными органами, а санкции за их совершение также устанавливались в зависимости от сословной принадлежности нарушителей.
Так, ответственность за маловажные преступления (проступки) предусматривалась Уложением о наказаниях 1845 г., Лесным уставом Российской империи 1876 г. (с изменениями 1890 г.), Уставом о благоустройстве в казенных селениях 1857 г. (с изменениями 1890 г.), Строительным уставом, Уставом об акцизных сборах, Уставом о паспортах и другими актами.
При этом, например, проступки крестьян вплоть до 1899 г. рассматривались в первой инстанции волостными судами. Эти же суды слушали и дела о маловажных проступках постоянно проживающих в данной местности посадских, ремесленников и цеховых.
Ответственность за нарушения положений Устава о паспортах и другие маловажные проступки лиц высших (привилегированных) сословий устанавливалась в России с 1864 г. Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Кроме того, мировые суды рассматривали дела о проступках лиц низших сословий, посягавших на права лиц высших сословий. Особый порядок судопроизводства по делам о маловажных проступках действовал в Закавказье, а также на территории казачьего Войска Донского и т. д.
За маловажные проступки устанавливались гораздо менее строгие наказания, нежели за уголовные преступления. Причем в зависимости от сословной принадлежности нарушителей дореволюционное право России предусматривало и различные административные санкции. Так, в отношении нарушителей из низших сословий волостными судами применялись:
— денежные штрафы до 3 руб.;
— общественные работы сроком до 15 дней;
— простой или строгий арест на срок до семи суток (при этом второй вид ареста предусматривал содержание подвергнутых ему нарушителей на хлебе и воде);
— публичное сечение нарушителя плетьми или розгами (до 30 ударов), а кроме того, некоторые другие наказания.
К проступкам, совершенным представителями низших сословий «без намерения» (т. е. умысла), применялся публичный выговор или замечание в присутствии суда.
Вместе с тем в отношении правонарушителей из высших сословий мировые суды в соответствии с дореволюционным законодательством вправе были использовать при вынесении наказаний гораздо более строгие санкции. Наряду с публичными выговорами, замечаниями и внушениями как самыми мягкими мерами ответственности за маловажные проступки это также могли быть:
— денежные штрафы до 300 руб.;
— арест на срок до трех месяцев;
— заключение в тюрьме до полутора лет.
Такая ситуация была обусловлена, как уже отмечалось, принципом сословной дифференциации применительно к основаниям и степени юридической ответственности в дореволюционном праве России, которое трактовало совершение правонарушений образованными и просвещенными представителями высшего общества как позорное и недостойное для «благородного» человека поведение и отягчающее его вину обстоятельство.
Тем не менее в силу того же сословного принципа приговоренные мировыми судами к аресту или тюремному заключению лица высших сословий пользовались привилегиями при отбывании наказания и содержались в лучших условиях, чем подвергнутые аресту крестьяне, посадские, ремесленники, мещане или инородцы.
Дореволюционное право России не имело также четких разграничений между административной и дисциплинарной ответственностью[41]. Так, ответственность должностных лиц крестьянского самоуправления устанавливалась Положением о земских участковых начальниках, которые были наделены правом наказывать сельских старшин и старост, подвергая их замечанию, выговору, денежному взысканию не свыше 5 руб., а также временному отстранению от должности или увольнению.
По отношению же к самим земским начальникам применялись такие взыскания, как выговор без занесения в послужной список, временное отстранение от должности и увольнение. При этом первые два вида наказаний налагались постановлениями губернских присутствий, а третье — министром внутренних дел по представлению губернских присутствий.
Нижние чины полицейских и пожарных команд, поступившие в эти команды по назначению военного ведомства, не передавались за проступки или «дурное поведение» (за исключением случаев совершения преступлений и нарушения обязанностей военной службы) в распоряжение военного начальства — к ним «по усмотрению начальства ведомства министерства внутренних дел» применялись меры наказания по сути дисциплинарного, но по форме административного (в современном понимании) характера.
Начальствующих и исполнительных чиновников полиции привлекали к ответственности за служебные проступки на основании судебных уставов председатели судов, мировые судьи, судебные следователи и прокуроры. За «упущения или беспорядки по следственной части» соответствующие полицейские чины привлекались к ответственности прокурорами, которые либо выносили им официальное предостережение, либо передавали материалы о нарушениях «на рассмотрение подлежащего суда».
Наложение наказаний за должностные проступки на чины таможенных органов дореволюционные юристы также относили к мерам административной, а не служебной (дисциплинарной) ответственности[42].
В соответствии с сословным принципом на основании Устава о наказаниях 1864 г., если вместе с крестьянами в правонарушениях участвовали лица других сословий, например мещане или купцы, дела рассматривались уже не волостными судами, а мировыми судьями.
При невыполнении судебного взыскания в виде денежного штрафа замена штрафа на административный арест вопреки желанию финансово несостоятельного лица допускалась только в отношении лиц низших сословий, но исключалась, например, для дворян и казаков.
Кстати, в процессе работы над проектом Устава о наказаниях 1864 г. в дореволюционной России были предприняты первые попытки кодификации норм российского права о нарушениях, относящихся к маловажным преступлениям (проступкам).
Сначала, практически сразу после проведения судебной реформы, с этой целью была инициирована попытка разработать Судебно-полицейский устав, для чего из Уложения о наказаниях 1845 г. планировалось вычленить составы правонарушений в виде 652 статей, с тем чтобы затем систематизировать их в новом уставе. Однако данный проект так и не был принят к рассмотрению Государственным советом.
Позже глава Второго отделения Государственного совета Д. Н. Блудов предложил Александру II, уже со ссылкой на более продвинутое судебное законодательство Западной Европы, разграничить преступления, подлежащие рассмотрению уголовными судами, и «полицейские» (т. е. административные) проступки, отнесенные к рассмотрению полицейскими судами или административными органами.
Подготовленный им проект Устава судебно-полицейского, состоявший из 206 статей, после внесения многочисленных правок и доработки Государственным советом, продолжавшейся почти год, был утвержден Александром II 20 ноября 1864 г. с новым названием «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» в пакете с другими уставами.
Устав состоял из 13 глав. Первая глава содержала Общие положения, включая понятие о наказаниях; обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность; порядок замены одних наказаний другими и т. д.
Остальные главы составляли Особенную часть Устава и «вмещали» в общей сложности 150 составов проступков, систематизированных по 12 видам объектов посягательств, в том числе:
1) нарушения, посягающие на установленный порядок управления;
2) нарушения, посягающие на порядок благочиния;
3) нарушения, посягающие на общественный порядок и спокойствие;
4) нарушения, посягающие на общественное благоустройство;
5) нарушения, посягающие на порядок в области строительства;
6) нарушения, посягающие на порядок в области средств сообщения;
7) нарушения правил пожарной безопасности;
8) нарушения правил почтовой и телеграфной
