– Женщины – разные, – сказала она. – Но я тоже не Жанна д'Арк, а трусиха порядочная. Да, где ваши ботинки?
Ракитин не ответил.
Фокус зрения опять начал расплываться, дробиться, мир снова заполонил хоровод бликов, круживших, как хлопья снега, и он долго и пристально всматривался в их мельтешение, покуда блики не слились в тускнеющее пятно, что вскоре угасло, смененное мигом темноты, а затем – внезапно, как выстрел в лицо, вспыхнул свет, и Ракитин прямо-таки подскочил, найдя себя в какой-то кухне, на раскладушке, втиснутой между столом и буфетом.
Одичало повел глазами, с трудом припоминая события ночи, коснулся пальцами лица, наткнувшись на стянувшие кожу нашлепки пластыря, затем суетливо сорвал одеяло, но, нигде не узрев одежды, снова натянул его до подбородка.
И тут из ванной вышла она – в халатике, домашних тапочках – и, обернувшись на его обомлевшую, в пластыре физиономию, расхохоталась, тряхнув разбросанной челкой льняных волос.
И он вспомнил все. До меркнущих бликов включительно. И тоже рассмеялся – правда косенько, стерев костяшкой кулака выступившую из рассеченной губы сукровицу.
– Как самочувствие? Ждем вспышек памяти или сведений со стороны?
– Полцарства за бутылку пива, – хмуро признался он.
– А вот это вы зря, сударь, – сказала она. – Похмелье – штука опасная. Преодолевать его надлежит исключительно через муки. И с помощью крепкого чая с лимоном. Костюм ваш в порядке, и ботинки, кстати, я отыскала. Сорок четвертый размер. Моего бывшего мужа… Каким-то чудом остались. Подойдут?
– Зачем… А!
– Сейчас принесу халат. – Она повернулась и исчезла – будто и не было ее…
Ракитин прищурился, задумавшись… Тревожным толчком ударило в сердце предчувствие нового, что начиналось сейчас, сегодня, а прошлого он почему-то и вспомнить не мог; память упорно возвращала его не далее рубежа, отделявшего это прошлое от нынешнего, и был там бестолковый гул и посвист электрички, меркнущий ее свет и пустая тоска вагона…
Он знал: все будет непросто; знал: предстоит перешагнуть через многое – через любовь и привычку к себе тех, к кому привык, но кого, видимо, недостаточно любил он, через их боль и неизбежность причинения этой боли им же…
– Да, а зовут меня Люда. Вот ваш халат.
– Саша. – Он неотрывно смотрел ей в глаза, зеленовато-голубые, строгие и насмешливые одновременно.
– Ну-с, вперед, Саша. – Склонив голову, она расчесывала волосы, зажав в припухлых губах шпильку. – У меня сегодня куча дел. Через час, простите за откровенность, мы должны эту обитель оставить. Будете есть омлет?
– Лучше чай с лимоном. – Спустив ноги на пол, он натянул халат. – Омлет не люблю. И, уж коли откровенно, учтите данный факт на будущее.
ОПЕРАТИВНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ
Начальник второго отдела управления военной контрразведки Николай Власов, взявший под командование оперативную группу, состоявшую из офицеров, ответственных за наружное наблюдение, и специалистов из ФАПСИ, должных всадить аппаратуру прослушивания в квартиру Ракитина, сразу же после отбытия объекта в гости к подполковнику Семушкину без каких-либо затруднений проник в жилище изменника, дав подчиненным краткую команду:
– Бурите, орлы!
Полетели на пол пальто, расчехлялись безотказные дрели; тончайшие, в витых победитовых кольцах сверла уместились в хромированных патронах, треснули прозрачные пластиковые коробочки, оберегавшие хрупкие, наичувствительные «жучки», изымаемые из упаковок медицинскими пинцетами…
Операция началась.
– Так вот, Коля, – заканчивал свой рассказ капитан ФАПСИ, начатый еще в служебной машине, ныне стоявшей под окном. – Приходим мы, значит, в полной готовности, отпираем квартирку… А там замки сложные были, специально вора одного брали из Бутырки, он их ниткой открывал, ты прикидываешь, какой класс? Суровой ниткой! Ну, открываем, значит, а там – дог! Аргентинский! Их еще «белыми убийцами» кличут… Щерится, уже в броске… Как я успел дверь закрыть…
– И чего? – кашлянул степенно Власов, без интереса оглядывая «разрабатываемое» жилище.
– Ну… за кинологом послали. Он его, дога, битый час заклинал…
Пропищал сигнал рации.
– У подъезда какая-то машина. Трое парней. Явно из этих… Ну, группировщики вроде. Прошли в подъезд.
– К нам, что ли? – ухмыльнулся капитан.
– Да вряд ли, – отмахнулся Власов.
– Вряд ли, не вряд ли… – Капитан машинально достал сигареты, но тут же, памятуя инструкции, убрал пачку обратно. – Я, знаешь, однажды как налетел?.. Еще в застойные времена. Лето, бурим стены у одного диссидента – он в отпуск уехал… Бетон, как алмаз, ребята до плавок разделись, все в мыле, и вдруг – бабка… Цветочки пришла полить, древняя жопа! Я на дверь навалился, а бабуля ломится, как танк… Ну, тут наружка подоспела. Извините, бабушка, у вас что-то с ключом, пройдемте в домоуправление, сейчас там как раз трезвый слесарь дежурит… – Он осекся.
В дверь позвонили. Долго и требовательно.
Затем, после минутной паузы, в дверном замке вкрадчиво заскребся металл…
Власов, зыркнув глазами на притихших технарей, передернул затвор «Макарова», наворачивая на ствол табельного оружия неуставной глушитель. Негромко проронил в рацию, выходя в коридор и прижимаясь к дверной раме:
– К нам – посторонние…
– Ой, – донесся ответ.
В следующий момент дверь раскрылась.
– Стоять! Руки… вверх! – со зловещей хрипотцой в голосе приказал Власов, упирая ствол в узкий лоб возникшего на пороге бандита, икнувшего от неожиданности, и отмечая затравленную растерянность на лицах стоявших за его спиной двух подельничков.
– Ты чего, дядя? – молвил один из них. – Убери пушку. Мы же к приятелю в гости…
Боковым зрением Власов узрел связку отмычек в руке парня, которого он держал на прицеле, а потому, не поддавшись на провокацию, жестко продолжил:
– Вы двое… Лицом к стене, быстро!
– Да к приятелю мы… – повторил бандюга, с не охотой выполняя требование Николая, но вдруг рука его нырнула за пазуху, блеснула потертая сталь настоящего, еще довоенного выпуска «ТТ», а не китайского дрянного «тотоши», однако сделал это подонок напрасно, не ведая, что перед ним – закаленный в жестоких поединках профессионал, уже вычисливший ситуацию на десять ходов вперед во всем многообразии вариантов ее развития…
Палец дернул спусковой крючок, тупая пуля «Макарова» выбила из черепа затылочную кость «заложника», и прежде чем ствол «ТТ» успел найти цель, владелец его – со свинцом, раздробившим скулу и смявшим гортань, уже сползал по стене, изумленно взирая на неповинующуюся руку с оружием, ставшим вдруг невыносимо тяжелым – как гиря…
