— Да, жаль… — покачал головой инспектор, снова взглянув на прекрасную фотографию. — Конечно, в наши дни всем молодым людям необходимо образование…
Служанка, даже если и поняла его, не ответила.
Зимнее солнце пробилось между длинными муслиновыми занавесками и осветило большую новую кровать, застеленную пастельных тонов шелковым покрывалом. Возможно, гладкая пустота кровати, на которой давно не спали, сильно подействовала на служаку, и она вновь громко разрыдалась:
— Моя синьора! Моя синьора! О, что со мной теперь будет?
Она была такой маленькой, с короткими прямыми волосами, что походила скорее на девочку, а не на молодую женщину, так что инспектор почти машинально успокаивающе погладил ее по голове.
— Ну успокойтесь, успокойтесь. Все будет хорошо. — Он знал, как вести себя в таких ситуациях. — Вы ведь переживаете из-за документов? Я могу попробовать…
— Нет! — Она почти кричала на него. — Моя синьора все для меня делать, делать разрешение работать. Все! Моя плакать о синьоре, потому что они ее убивать!
— Нет-нет… Мы вернем ее домой. А сейчас послушайте меня. У нас есть специально обученные собаки, которые помогут нам найти вашу хозяйку, но для этого вы должны дать нам что-нибудь из ее одежды. Вы понимаете?
— Да, синьор.
— Что-то, что собаки понюхают, а потом… Вам понятно?
— Да, синьор.
Инспектор вздохнул. Он понимал, попроси он ее выпрыгнуть из окна, она ответит «да, синьор» и останется стоять без движения, как сейчас. Но он был опытным полицейским, почему капитан и отправил его сюда. Он попробует еще раз и, если ничего не получится, пошлет за дочерью графини.
— Как вас зовут?
— Сильвия, синьор. — Он протянул ей свой большой белый носовой платок. — Спасибо, синьор.
— Вытрите глаза.
— Да, синьор. — Она сложила платок вдвое и спрятала в карман халата, после чего вытерла глаза рукавом.
— А теперь, Сильвия, одежда твоей синьоры. О-деж-да… — Он осмотрелся и не увидел даже какого-нибудь пояска.
Сильвия открыла дверцы одного из выстроившихся в ряд бело-золотых шкафов — это был явный прогресс.
— Моя синьора иметь много-много платья, — произнесла она гордо. — О-очень… — Она продолжила открывать дверцы и внезапно вытянула что-то длинное, легкое и прозрачное.
— Это когда мистер Патрик приехать из Штатов. Моя синьора очень красивая для мистер Патрик… О, моя синьора… — Вернувшись к реальности, она снова принялась рыдать. Прозрачная тонкая ткань выпала из ее маленьких рук.
Инспектор поднял вещицу. Ее недавно постирали, поэтому она была совершенно бесполезна.
— Грязное белье, — сказал он медленно, сжав локоть служанки. — Где грязное белье твоей синьоры? Для стирки?
Хотя вполне возможно, что за эти десять дней она перестирала каждую вещь. Филиппинка, продолжая всхлипывать, повела его в ванную, очень большую, всю белую с золотом.
Корзина для белья! Он открыл ее, почти не надеясь, однако на дне лежала пара кружевных вещичек. Инспектор вынул их.
Сильвия пришла в ужас и крещендо «моя синьора» преследовало его, пока он возвращался в спальню и убирал белье в полиэтиленовый пакет. Он чувствовал себя почти так же скверно, как она. Совершенно незнакомый человек роется в нижнем белье ее синьоры — нестираном белье — большими грубыми руками. Он был рад поскорее уйти от ее слез и писков протеста и самостоятельно нашел дорогу назад, в белую гостиную.
Леонардо очень тихо разговаривал по телефону, поддерживая голову свободной рукой. Его сестра пристроилась на подлокотнике дивана рядом.
— Все в порядке. Я спущусь. — Он повесил трубку.
— Лео, ты не можешь. Это нелепо. Я сама пойду вниз.
Но он поднял куртку с пола так бережно, словно любое внезапное движение усиливало его боль. Потом мягко, успокаивая, погладил руку сестры.
— Им нужен я. Все хорошо. — Он встал и, взглянув на инспектора, произнес: — Извините…
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я понимаю, что вы не в состоянии со мной разговаривать. Я вернусь, когда вам станет лучше. Но, простите, мне кажется, что ваша сестра права. Вы же не собираетесь куда-то идти? — спросил инспектор.
— Только вниз, в мастерскую. В противном случае они не смогут продолжать работу. Вы пойдете со мной?
— Разумеется. — Хотя бы для того, чтобы поддержать его в случае необходимости.
Инспектору еще ни разу не доводилось видеть человека, который выглядел бы столь нездоровым и при этом самостоятельно передвигался. Леонардо, хотя и покачиваясь, начал спускаться вниз по лестнице.
— Вы не хотите вызвать лифт?
— Нет. Шум, движение… Не могу, — еле двигая губами, произнес Леонардо.
Они спустились по ступенькам. Проходя мимо фонтана, молодой человек остановился, покачнувшись. Инспектор поддержал его.
— Мама… О господи, даже не знаю, что лучше…
— Все будет хорошо. Если позволите мне поговорить с вами, если доверитесь мне.
Тут инспектор обнаружил, что разговаривает сам с собой. Глубоко запавшие глаза юноши были пусты. Он больше не мог ни слышать, ни двигаться и прошептал:
— Помогите…
— Я здесь, чтобы помочь вам, поверьте…
— Нет. «Скорую помощь», врача… Леонардо скорчился над травой в приступе рвоты и молча, медленно повалился на широкий камень у фонтана.
— И как он сейчас? Ты меня слышишь? Открой бутылку, Салва, раз уж ты там стоишь. — Тереза передала мужу бутылку.
Гварначча сжал оплетенное соломой горлышко:
— Я звонил в больницу перед уходом с работы. Они сказали, что он без сознания и еще нескоро выйдет из этого состояния.
— Бедняга. Не знала, что мигрень причиняет такие страдания, — посочувствовала Тереза.
— Когда появился врач, Леонардо не реагировал на свет, не чувствовал ни рук ни ног. Впору было заподозрить что-то и похуже мигрени. К счастью, его сестра все мне заранее объяснила.
— Как она выглядит? Не стой на дороге, Салва, я хочу подойти к раковине. Она так же красива, как ее мать?
— Красива, но по-другому.
— Как, ты сказал, ее зовут?
— Не знаю. Все время забываю! Ты помнишь графиню? Ты ведь уже перебралась во Флоренцию в те дни, когда здесь проходили показы мод.
— Я видела ее у парикмахера.
— Что?
— Не переживай. Я не трачу все твое жалованье на парикмахера, который причесывает графиню Брунамонти. Я видела в каком-то журнале большой материал с фотографиями, ну, знаешь, знаменитости в домашней обстановке. Там еще была фотография — графиня в бежевом кашемировом костюме, очень простом, позади нее на белой софе в белой комнате свернулась маленькая собачка. Я тогда подумала, что она, должно быть, старше меня, но выглядит просто превосходно, как модель.
