рабочим воскресеньем.
Неужели ради оплаты счетов за больницу и мою грядущую учебу он нашел подработку?
Понимаете, батя у меня один. Терять его никак нельзя. Но и убедить впахивать чуть-чуть меньше, чем вол на рисовом поле под плугом, мне не под силу. Когда бы взрослый здоровый мужик послушал пигалицу, которая от горшка два вершка?
Мамуля тоже заметно беспокоилась. Он же и в обычные дни стал задерживаться чуть не за полночь.
— Все в порядке, — неизменно отвечал батя на попытки жены убедить его брать меньше подработок. — Это временно.
Тогда я узнала о графике работы по-китайски: 996. Это когда рабочий вкалывает с девяти утра до девяти вечера шесть дней в неделю.
— Наша фирма расширяется, людей не хватает, — когда мать настаивала на свободных выходных, он с виноватым видом отмахивался. — Поработаю сейчас побольше, чтобы денег получать потом тоже больше. Дорогая, пойми. Нет лекарства от сожалений. Если я сейчас сдамся, не буду работать, как другие, то продвижение по службе получат они. Не я.
— От сожалений нет лекарства, — соглашалась госпожа Ли. — А что насчет переутомления? Если ты заболеешь, кому от этого станет лучше?
— Все в порядке, — тишайший каменный воин непреклонен. — Я здоров. Нынче у меня и моей семьи есть железная чашка риса. Я хочу, чтобы к рису мы каждый день могли добавлять мясо. Дорогая, это мой выбор.
У матери заканчивались аргументы. В итоге она только подкладывала раз за разом в его посуду самые лучшие куски. И безропотно мирилась с отсутствием мужа целыми днями.
Батю тоже можно понять. Он знал не понаслышке, что такое недоедание, скудный рацион и даже голод. Для семьи он таких испытаний не хочет. Вот и ишачит с утра до ночи.
Даже не знаю, стоит ли пытаться перевести и адаптировать высказывание про лошадь, которая в колхозе больше всех трудилась, но председателем так и не стала?
Боюсь, не поймут от меня подобного заявления.
Все, что остается делать — это старательно отвлекать маму от тягостных мыслей. И я не ленюсь! Втягиваю эту славную женщину в детские игры. Благо, коробка от тетушки Яо немало любопытного в себе содержала. И мячики, и пирамидка, и свой набор формочек, и еще немало всякого там нашлось.
Калейдоскоп — когда мама совсем грустно выглядит, я переворачиваю стеклышки и подсовываю ей, чтобы непременно поглядела, что там получилось. Вроде розовых очков, ага, только не навсегда, а временно. Всякий раз улыбается.
Часто трясу ее, чтобы называла новые слова. И показывала. А на прогулке я старательно тренируюсь в написании. Дело идет со скрипом. Скрипит дверца в шкафчике, откуда я беру деревянные палочки для еды.
Подумывала использовать крючок для вышивания: он поменьше, удобнее, и дверца тумбы, где ма хранит всякое для рукоделия, не скрипит. Но не стала: запас палочек у нас в доме большой, а крючок такой у мамы один.
По размеру и удобству держания палочки оказались так себе. Изначально я вообще думала отломить ветку акации. Это был тот еще квест: под постоянным надзором же мы (я и кто-то из соседских малышей) ковырялись в песке.
Обычно одна из мамочек оставалась за малявками присматривать, а другие родительницы ходили в это время по своим делам. Такая женская взаимопомощь. Кому нужно сбегать за продуктами, кому что-то куда-то отнести.
Мама Джиана, к примеру, постоянно бегала к родителям мужа, ухаживала за больной свекровью. Новое для себя слово узнала: «попо». И нет, это не нижние девяносто, а свекровь. От моего ржача в тот день даже песок, наверное, трясся. Или это от моих подергиваний в конвульсиях смеха он вибрировал?
В общем, пришлось ждать, пока «смотрящая» отвлечется на разговор, науськивать балбеса (языком жестов напополам с яростным шепотом). Ченчен вместо ветки сорвал с куста листик, весь такой гордый приполз ко мне с ним…
Пришлось хвалить. Он же старался, блин, рыцарь песочного замка и синей лопаточки. Да, замки мы теперь в три пары рук сооружали. Не спрашивайте, как мне удалось донести до жирафа с балбесом, что такое замок и зачем его сооружать.
В той жизни меня пытались затянуть в одну секту. Наверное, с тех пор у меня при слове «религия» неприятный привкус во рту. Так вот, чтобы одурачить малолетку (мне было лет тринадцать тогда) несколько взрослых теток приложили дофига усилий за существенный промежуток времени (около полугода обрабатывали). В иное бы русло их активность. Еще и зря старались: рыбка сорвалась с крючка.
Вот я примерно так же сильно заморочилась, чтобы этих двух к делу пристроить. Зачем? Первое: вовлеченные в общий игровой процесс пацаны не выдадут меня, если я что-то необычное затею.
Второе: мамочки реально ослабили бдительность, когда поняли, что дети тихо мирно играют, что-то мастерят. Всем с виду довольны. Балбес не ест песок и не орет дурниной, длинношеее не выламывает шейные позвонки. Ляпота!
Третье: на фоне замкостроительства можно было всякое проворачивать. И травы нарвать: «Мама, надо! У нас сад». И черкать что-то на «заднем дворе» постройки.
У меня-прошлой был один хороший приятель, который работал в строительстве. Причем не на стройке в каске и униформе с рабочим инструментом в мозолистых руках, а на начальственной должности. Поставки там, договоры всякие. С его слов после некоторых возлияний, стройка — это идеальное прикрытие для самых разных махинаций.
И денежные потоки в обход, и с материалами легкий (а порой и тяжелый) мухлеж, и иностранных специалистов без паспортов засунуть на объект… Много дел можно обстряпать на фоне (или, скорее, в тени) возвышающегося строения.
Я применяла его начальственную мудрость на своем первом объекте. В меру своего скромного понимания.
Таким образом, если бы одна из мам застукала Ченчена за обрыванием акации, никто шум бы не поднял. Ну, задумали дети озеленить призамковую территорию. Хотя и так, наверное, не стали бы орать: тут деткам многое позволяется. До какого-то возраста малыш — бесценное сокровище, как вы помните — может вообще что угодно делать.
Кроме предложения товарищу по играм жрать де… то, что в рот класть не положено.
