чего он взял, что машина еще на месте? Степан сказал, вчера надо было… Или это она его заразила своей паникой?
- Я без тебя никуда не пойду! - Стиснув зубы, Анка вышла из-за дерева. Казалось, она идет босиком по битому стеклу, а глаза заняли добрую половину лица.
…
Толпу они нагнали быстро и пристроились в хвосте. Макс решил поберечь заряд батареи и снимать только самое важное. Вскоре вместо чавкающей глины под ногами застучали деревянные настилы и мостки. Они углубились в деревеньку. Несмотря на то, что телега тащилась далеко впереди, Макс время от времени чувствовал долетающие от неё миазмы. Желудок тут же мучительно подводило, на спине выступал ледяной пот, кишки начинали болезненно бурлить. Он только однажды испытал нечто подобное – когда по студенчеству отравился копченой курой из супермаркета, и три дня провел на унитазе. Он покосился на Анку, но её вонь, казалось, совершенно не волновала.
«Чего же она боится?», - задался он мысленным вопросом, - «Уж, конечно, не мертвяков…»
А следом снова вспомнилась машина, запертая в коровнике… Или уже не в коровнике… В голову поплыли туманные намеки Степана. Что все-таки он имел в виду, когда говорил, что шанс уйти был только вчера? Он нашел Анкину холодную руку и ободряюще пожал. Она слабо улыбнулась в ответ.
Через несколько минут процессия остановилась у большого, явно нежилого барака с крошечной пристроенной сбоку избушкой.
Максу пришло в голову, что это какой-то старый клуб или Сельсовет. Гробы внесли через широкие ворота с левого торца, а ручеек «празднующих», толкаясь и напирая, потек в центральную дверь. Ребята сунулись, было за ними, но, едва переступив порог, были остановлены парой плечистых мужланов.
- Приливным нельзя, - сказал один из них, тесня Макса обратно на улицу.
- Может, на будущий год, - бесстрастно произнес второй, выйдя вместе с ними на улицу.
Макс почувствовал себя малолеткой, пытающимся пробиться на сеанс «для взрослых», но в то же время испытал некоторое облегчение. Наличие запретов подразумевает хоть какие-то правила, законы. Он не стал сопротивляться, отойдя вместе с Анкой в сторонку, но внимательно разглядывал помещение поверх плеча «вышибалы».
Ожидалось увидеть что-то из старых советских фильмов про деревню. Дощатую сцену под портретами Ленина и Сталина, стол, покрытый бархатной скатертью, за которым будет восседать Правление, и зал, заполненный рядами лавок – местами для присмиревших деревенщин.
Вместо этого в просторном и освещенном множеством горящих лучин помещении он увидел широкий и длинный, накрытый как для свадебного пиршества стол, вокруг которого рассаживалась гомонящая толпа. То и дело под радостные возгласы поднимались глиняные кружки, передавались с одного края на другой порезанные пироги, блюда с жареной курятиной, над головами проплыл чугунный котел, распространяющий липкий дух вареной баранины. Быстро пробежавшись взглядом по головам, Максим насчитал порядка ста человек.
Заглавное место пустовало. Кто его займет? Что-то подсказывало, что не молодожены. И даже не Лысик. При мысли о том, что во главу празднично накрытого стола усадят разлагающийся, текущий труп, у него снова подвело желудок, а ноги задрожали. Даже пресловутые Мадагаскарцы такого себе не позволяют….
Он неуверенно установил на плечо камеру. При должной сноровке можно снимать и с улицы. Разве что слышно ни черта не будет. Он покосился на «вышибалу», лениво оглядывающего почти иссякший людской ручеек, и приготовился к тому, что тот потребует её убрать. Всегда требуют, ибо «неприлично», «кощунственно» и «нужно иметь уважение»… Но нравственные вопросы, как правило, легко решались при помощи зеленых купюр. Купюры любого цвета этим дикарям, конечно, были ни к чему, но он мог в качестве альтернативы предложить, например, канистру бензина или пару штанов из своего багажа…
Впрочем, на камеру никто не обратил внимания, и Макс пришел к выводу, что местные просто… не знают, что это такое. И более того – им на это совершенно наплевать!
Подтягивались опаздывающие, шумно здоровались с присутствующими, втискивались на свободные места, разогревались…
- Представление…, - послышался рядом Анкин глуховатый голос.
- Что? – переспросил Макс, склоняясь к ней.
- Я говорю, готовятся к представлению… к шоу… Боже, какая дикость…
- Это ты сейчас говоришь? Или я подцепил по ошибке какую-то другую курочку? –Макс через силу ухмыльнулся, чтобы ее подбодрить. Его радовало, что Анка заговорила. После «купания» она была сама не своя и очень его тревожила.
- Я знаю, знаю... Это звучит лицемерно, ведь вся наша жизнь сводится к танцам на костях… Но… Мы это делаем, чтобы дать зрителям так необходимую им порцию адреналина, жути, отвращения. Чтобы они зажмуривались, рыдали, взвизгивали от страха, тайком примеряли смерть на себя и… благодарили, что все еще живы… Здесь все иначе...
Макс заметил в зале несколько разновозрастных детей, включая и ту девчонку с кладбища, которая теперь сидела в почетной близости к председательскому месту, нетерпеливо ерзала и без конца дергала рядом сидящего мужчину за оторвавшуюся тесемку на рубашке. Отца?
Он молча кивнул, понимая, о чем девушка говорит … Действительно, словно пришли с детьми в кино на «Шрека» или «Мстителей». А вместо попкорна и колы – вареная баранина и самогон.
Когда все заняли свои места, «вышибала» еще несколько минут вглядывался во тьму деревенских переулков и, убедившись, что никто не спешит запрыгнуть в последний вагон, вошел внутрь и закрыл у Макса перед носом дверь.
Почему-то такой финал он не предусмотрел и растерянно оглянулся на Анку. Она сдержанно усмехнулась в ответ.
- Слушай, теперь я точно не могу просто уйти, - произнес он, раздраженный ее усмешкой.
Окон у строения не было, а ворота, через которые занесли гробы, были уже заперты. Но с другого края он приметил деревянную лестницу на крышу избушки, с которой, в свою очередь, можно было забраться в чердачное окно самого «Сельсовета». Что-то подсказывало ему, что именно с чердака будет возможность если не снять происходящее, то подсмотреть или хотя бы подслушать.
Через несколько минут, стараясь не шуметь, они оказались на просторном и совершенно пустом чердаке. Дощатый настил, как и ожидалось, был выполнен кое-как. Тут и там зияли широкие щели и даже открытые проемы.
Галдеж снизу надежно укрыл их скрипящее перемещение, и вскоре они заняли вполне удобную позицию, с которой могли обозревать бо́льшую часть праздничного стола и – главное – председательское место. Подсветку
