действия приняли характер маневренной войны, в которой воины Масиниссы не имели себе равных. Они могли быстро пресечь атаки римской конницы на карфагенскую пехоту и тем самым расстроить замысел Публия. Однако этого не произошло. Можно предположить, что Масинисса уже в это время вел переговоры со Сципионом о переходе на сторону римлян (Liv. XXVIII. 35) и поэтому всячески избегал участия в боевых действиях.
Карфагеняне упорно шли на юг, подвергаясь беспрерывным атакам римской кавалерии и отбиваясь от легковооруженных воинов противника. Римляне нападали на растянувшиеся колонны с тыла и флангов, пытались преградить пунийцам дорогу и задержать вражескую армию до подхода главных сил. Эта тактика увенчалась успехом, Сципион успел привести к месту сражения легионы и мощной атакой опрокинуть карфагенян. Гасдрубал сумел вывести из боя только 6000 солдат (Liv. XXVIII. 15), отступил на соседний холм, где находилось небольшое укрепление, и закрепился на выгодной позиции. Пунийцам крупно повезло, поскольку здесь находились запасы воды и продовольствия. Это позволяло Гасдрубалу привести свои потрепанные войска в порядок, передохнуть от чудовищной гонки и составить дальнейший план действий. Поскольку до побережья было недалеко, военачальник отправил в Гадес гонцов с приказом привести корабли для эвакуации армии.
Когда Сципион увидел, что противник закрепился на хорошей позиции, то решил отказаться от лобовой атаки и перейти к планомерной осаде. Полководец не хотел терять своих воинов, справедливо полагая, что через определенное количество времени у противника все равно закончатся съестные припасы. Помощи ждать Гасдрубалу неоткуда, поэтому он будет вынужден сдаться. Исходя из этого, Сципион оставил осаждать пунийский лагерь Марка Юния Силана, выделив в его распоряжение 10 000 пехотинцев и 1000 всадников (Liv. XXVIII. 35). После чего Публий отправился замирять недавно захваченные территории и приводить к покорности местных вождей. Полководец разбирал различные тяжбы и конфликты между племенами, урегулировал статус нескольких городов, что отняло много времени. В Таррагону он прибыл лишь через семьдесят дней после того, как ушел из долины Бетиса.
Пока Публий Корнелий мирил иберийских вождей, продолжалась осада лагеря Гасдрубала римлянами. Именно в это время произошла судьбоносная встреча Масиниссы и Марка Юния Силана (Liv. XXVIII. 15). Встреча, имевшая роковые последствия для Картхадашта. Можно не сомневаться, что Силан был наделен Сципионом всеми необходимыми полномочиями для ведения переговоров с нумидийским царевичем. Обсудив с пропретором условия перехода на сторону римлян, Масинисса с несколькими военачальниками отплыл в Африку. Он хотел лично объявить народу об изменении внешнеполитического курса. Это был крупнейший успех Сципиона, который по последствиям можно сравнить с взятием Нового Карфагена.
Однако дальше все пошло не совсем так, как планировали Силан и Сципион. Информация об этих событиях скудна и противоречива – невольно складывается впечатление, что карфагеняне сумели прорвать кольцо осады и продолжили марш на юг. Возможно, Гасдрубал узнал, что половину армии Сципион увел в Таррагону, и поэтому решился на атаку. Пропретор попытался перехватить противника, бросив в бой конницу и мобильные войска, однако карфагеняне, несмотря на потери, вышли к побережью, прогрузились на корабли и уплыли в Гадес. Благодаря своему местоположению этот город был сильнейшей крепостью в регионе. Он был построен на острове и отделялся от материка узким проливом, что затрудняло ведение осады. Как следствие, Силан не рискнул штурмовать хорошо укрепленный город, где сосредоточились значительные силы карфагенян. Пропретор не стал искушать судьбу, свернул боевые действия и привел войска в Таррагону, где доложил Сципиону, что война в Испании закончена (Liv. XXVIII. 15). Как показали дальнейшие события, пропретор, мягко говоря, погорячился. Это понимал и Публий Корнелий. Несмотря на различные нюансы, полководец все равно отправил брата Луция в Рим с пленниками и докладом Сенату о новых успехах на Иберийском полуострове.
* * *
Как это ни удивительно, катастрофа постигла армию Гасдрубала не в битве при Илипе, а уже после того, как сражение закончилось. Карфагенский военачальник поступил очень грамотно, когда решил вывести армию из-под удара римлян. Другое дело, как он приводил план в жизнь. Судя по всему, во время марша на юг в пунийской армии дисциплина упала окончательно, недаром Ливий отметил, что «солдаты уже шли вразброд, как при бегстве» (Liv. XXVIII. 15), что в свою очередь привело к необратимым последствиям: «Римские конники и легковооруженные, нападая то сбоку, то с тыла, беспокоили и задерживали уходивших. Часто происходили стычки то с конницей, то со вспомогательными отрядами пехоты – тем временем подоспели легионы» (Liv. XXVIII. 15). Отсутствие конницы или же неумение ее использовать обернулось для Гасдрубала сокрушительным поражением. По большому счету, Сципион вел против карфагенян «малую войну», что было совершенно несвойственно римской военной школе. На это обратил внимание Аппиан: «После этого карфагеняне все время спешно отступали, а Сципион их преследовал, нанося им поражения и причиняя всякого рода неприятности всякий раз, как их настигал» (Iber. 28). Стремительные налеты конницы на вражеские войска, искусное использование мобильных войск, быстрые атаки и такие же быстрые отступления – весь этот арсенал средств был задействован римским командующим. Итог был вполне закономерен.
Чтобы спасти войска от уничтожения, Гасдрубал нашел «некое очень укрепленное местечко, где было много и воды, и продовольствия» (App. Iber. 28), разбил укрепленный лагерь и приготовился к обороне. Это решение представляется спорным, поскольку в сложившейся ситуации помощи карфагенянам ждать было неоткуда, а запасы продовольствия должны были рано или поздно закончиться. И тогда Гасдрубалу пришлось бы продолжить отступление. Соответственно, решение взять в осаду укрепленный лагерь карфагенян напрашивалось само собой. Противник был серьезно ослаблен и деморализован, поэтому Сципион ничем не рисковал, когда разделил свою армию и поручил ведение осады Марку Юнию Силану. Согласно Аппиану, карфагеняне вырвались из ловушки: «Осажденные Силаном карфагеняне вновь стали отступать по направлению к проливу, пока не прибыли к Гадейре[7]» (Iber. 28).
Несколько иначе изображает ситуацию Тит Ливий: «Карфагеняне укрепили лагерь, поспешно разбитый на очень высоком холме, и без труда отбили неприятеля, напрасно старавшегося подняться по крутому склону. Но нельзя было вынести больше нескольких дней в осаде на голом и пустом месте; воины стали перебегать к неприятелю. Наконец сам вождь, вызвавши корабли – море было поблизости, – ночью бежал в Гадес, бросив свое войско» (XXVIII, 15). Как следует из текста римского историка, вместе с Гасдрубалом бежал и Магон Баркид, что привело к необратимым последствиям: «остальное войско, брошенное своими вождями, частью перекинулось к неприятелю, частью рассеялось по ближайшим городам; отряда, заметного численностью или силами, нигде не составилось» (Liv. XXVIII, 15). Возникает вопрос: чья информация соответствует действительности – Аппиана или Тита Ливия?
На мой взгляд, предпочтение следует отдать свидетельству Аппиана. Дело в том, что если бы все обстояло так, как описал Ливий, у Силана были все шансы взять Гадес. Однако пропретор даже не сделал попытки напасть на город, что может свидетельствовать только об одном: в Гадесе находились значительные
