повторять заучиваемое необходимо. Приступай.
Слова тренера я воспринял как обычную строгость, поэтому трудился с прохладцей в дальнем углу ковра. Тем более что Преображенский ушел в зал штанги, где и это время тренировался Юрий Власов. Преображенский не упускал возможности понаблюдать за ходом тренировок не только у своих коллег, но и у представителей других видов спорта.
Вернулся он минут через пятнадцать. Дабы продемонстрировать усердие, услышав его шаги, я начал часто и усиленно дышать, словно смертельно устал. Не глядя на меня, тренер попросил:
— Подойди-ка.
Он потрогал мой лоб.
— Да здоровый я. Зачем температуру меряете?
— Здоровый на печке лежать. Дурачком прикидываешься, будто гору своротил, а лоб даже не вспотел.
Пойманный, словно мальчишка в чужом саду, я покраснел.
— Ладно потом оправдываться будешь. Сейчас я тебя не мытьем, так катаньем. А ну-ка, — обратился он к присутствующим: — Давайте разберем эту мельницу по косточкам, а то, смотрю, разленились вы все.
Выполнять задание тренера взялись с охотцей. Увлеклись. Тем более что задача оказалась не простой. Некоторые разночтения «мельницы» уже были известны нам и служили верой и правдой. Поэтому первые занятия оказались почти безрезультатными. Кое-что, конечно, получалось, но… То требовалась довольно длинная подготовка, и соперник успевал предпринять контрмеры. То вроде бы получалось искомое, но моментально кто-нибудь из борцов находил ответное атакующее действие, более опасное, чем сам прием (такие варианты назывались у нас «самокладами», то есть сам себя кладешь на лопатки). Поиски продолжались. Точной даты рождения новой диковинки никто не помнит. Наверное, потому, что у нее не было конкретного автора, который мог бы претендовать на патент. Приложили руку с десяток моих товарищей по секции, среди которых были и чемпионы мира, и перворазрядники, и парнишки, лишь подававшие надежды. Тренер любил сводить воедино и всезнаек, и тех, кто непрестанно задает вопросы и пытается изобрести велосипед. В качестве бабки-повитухи присутствовал и сам Сергей Андреевич. А получилось вот что.
Если для проведения «мельницы» необходимо захватить руку и ногу противника, то созданный прием требовал лишь легкой фиксации одной руки противника. О рождении грозного оружия никто в тот момент не догадался. Его ведь не проверяли в боевых условиях. А на занятиях получиться может всякое. Поэтому даже у нас, привыкших к нелепицам, не нашлось охотников попробовать новый прием в соревнованиях. Такое недоверчивое отношение было вызвано тем, что уж больно он отличался от общепринятых. Если в борцовской среде хотят подчеркнуть виртуозность, то говорят про особенно ловкого, что он может сделать прием, ухватившись за мизинец соперника. Ему, мол, и этого достаточно. Наша придумка, по сути дела, и явилась воплощением этой борцовской метафоры. А это, как ни странно, уменьшало число сторонников «новорожденного». Их стало еще меньше, когда большинство убедилось: как только соперник чувствовал, что его руку забрал противник, он тут же, в свою очередь, перестраховываясь на всякий случай, заграбастывал руку атакующего. Получался обоюдный захват, из которого приходилось выбираться как из трясины. А лазейку все же удалось найти. Самым слабым местом оказался обоюдный захват. Кажущаяся невозможность провести прием создавала атмосферу безопасности: спортсмены теряли бдительность. Ничего не подозревающий о подвохе соперник думал, что контролирует положение, и немедленно расплачивался за свое легкомыслие.
Первым выстрелом и был сражен Савкуз Дзарасов.
Соревнования продолжались, а у меня в душе не унималось ликование. Радовали, конечно же, победа над именитым соперником и чистота проведения приема, а главное — его скоротечность и внезапность подготовки. Сколько раз этот прием потом помогал мне на ковре, и всякий раз только чудо или мое неумение дожимать с моста помогали противнику избежать «туше». На тренировках с помощью Сергея Андреевича я довел прием до автоматизма. Мы сидели и колдовали над ним, словно механик и водитель над мотором гоночной машины. И, выходя на помост, я только пытался создать необходимую комбинацию. Как только она получалась, срабатывал рефлекс. Только такая манера обеспечивала успех. Стоило мне замешкаться, подумать, стоит его начинать сейчас или секундой позже, как все уже шло насмарку.
Что же представляло собой мое «секретное оружие»? В разных странах принята различная система записи движений в борьбе. Единых и понятных всем знаков пока нет. У нас, в нашей борцовской литературе, это называется так: «бросок через плечи захватом одноименной руки». Что-нибудь поняли? Нет, конечно.
В обычной практике атлеты поступают проще. Каждый прием получает образное название: «мельница», «ножницы», «мост», «обвив». Есть и другие: «седло», «вертушка», «накат». В этих названиях заключена суть движения. Например, «седло». Ассоциация — всадник и лошадь. Сидящий сверху обхватывает ногами туловище соперника (прием проводится только в партере). Ноги должны держать, сжимать туловище распластанного на ковре соперника.
Попытаюсь свое «секретное оружие» обрисовать теми же средствами. Вот только беда — названия у приема до сих пор нет. Принято называть то, что нужно человеку, с чем он обращается каждодневно. Мой прием необходим был мне. Следовательно, дать ему имя должны были мы с тренером. Нас это как-то не беспокоило. Итак, наречем его блицем. Делается он вот так. Беру соперника за предплечье (противник тоже захватывает мою руку за запястье — ему кажется, что так безопаснее) и резко толкаю его от себя. В этом толчке самое-самое главное — чтобы соперник поверил в серьезность ваших намерений. Законы борьбы поразительно просты. Действие равно противодействию. С какой силой вы толкнули соперника, с такой же силой он, повинуясь законам механики, стремится воздействовать на вас. Это лежит в подкорковой сфере и почти не поддается контролю. Знаешь иногда, что соперник тебя провоцирует, пугает, а все равно реагируешь на его ложные выпады. На этом у искусных борцов и построен поединок.
Итак, резкий толчок плечом. Соперник вначале уступает натиску, а затем устремляется на вас. За долю секунды до его ответной реакции, а вернее, в момент ее начала, дерните теперь его со всей силой на себя. Остается только уйти с пути этого «снаряда».
Вот теперь речь пойдет о той самой лазейке. Решение оказалось самым необычным — нырнуть под соперника, а раз держишься за предплечье, то ныряешь ногами вперед, спиной пролетая на ладонь от ковра. Получается почти как в тяжелой атлетике: штангист во время рывка дотягивает штангу до мертвой точки, в которой снаряд зависает. Мгновение, и
