– Где документы оформляли? – спросил Слава.
– Рядом с барахолкой. В торговом пункте у магазина, который называют «Тещиным».
Не теряя время, Голубев подъехал к торговому пункту. Здесь ему тоже не подфартило. Кроме того, что «Москвич» был продан Валентину Гавриловичу Тарабанькину, никаких сведений в пункте не было. Пустой оказалась и попытка выяснить у торгового маклера какие-либо подробности той сделки. Верткий чернявый мужичок каждый день обслуживал десятки клиентов, которые, примелькавшись, казались ему «все на одно лицо, как китайцы».
Неудачи в начале дня редко огорчали Голубева. Утешаясь уже тем, что Тарабанькин подтвердил показания Зверкова, Слава рванул от вещевого рынка по запруженному машинами городу к железнодорожному вокзалу, где на улице Челюскинцев жила подруга Фишкиной Тамара Мусонова.
«Именинница», как окрестил Мусонову про себя Слава, оказалась возрастом и фигурой под стать Насте, но невзрачным лицом заметно уступала ей. Наморщив припухший носик, она удивленно таращила серые глаза, словно не понимала, чего от нее хочет сотрудник уголовного розыска из райцентра. Врубилась «именинница» лишь после того, как Голубев сказал, что два дня назад Настя Фишкина и Герман Суханов погибли в автокатастрофе.
– Какой ужас!.. – Мусонова прижала ладони к ярко фиолетовым губам. – Они же гуляли у меня на банкете.
– Фишкина с Сухановым? – будто ненароком уточнил Слава.
– Причем тут Суханов… Настя была с мужем, Гришей Зверковым. Очень славно гульнули до полуночи. Утром мы с Настей проводили Гришу на электричку. Никакой катастрофой даже и не пахло.
– Почему Настя поехала домой в разных вагонах со Зверковым?
– От кого вам это известно?! – удивилась Тамара.
– Не от фонаря, разумеется.
Сообразив, что нечаянно проговорилась, Мусонова отвела взгляд в сторону:
– Честное слово, ничего не знаю.
– Зря разбрасываетесь честным словом.
– Ну вот еще… Не хочу сплетни распускать. Может, вас Зверков нанял следить за Настей.
– Я не частный детектив, чтобы отслеживать, как гулящие жены изменяют мужьям.
– Не верьте сплетням.
– Хотелось бы не верить, да факты налицо.
– О Насте больше разговоров, чем дела.
– Давно с ней знакомы?
– Мы учились в одной группе на заочном отделении экономического института. Во время экзаменационных сессий Настя у меня жила.
– Она не встречалась тогда с Сухановым?
– Герман в то время на флоте служил.
– Поклонников у Фишкиной и без него хватало?
– Говорить плохое о мертвых, считаю, безнравственно.
– Правда безнравственной не бывает.
– Я ведь не лгу.
– Однако и толком ничего не говорите.
– Собственно, что я могу сказать, если последнее время мы с Настей почти не общались. В этом году она лишь на банкете у меня была.
– И после банкета рисково флиртанула с Сухановым.
– Любила она Герку…
Постепенно Голубеву удалось вызвать «именинницу» на откровенный разговор. Оказывается, подруги перестали общаться из-за того, что Фишкина «с головой окунулась в прибыльный бизнес». Мусонова даже удивилась, когда Настя с радостью откликнулась на ее приглашение по телефону и приехала на юбилейный банкет. Заявилась она со Зверковым. Как всегда, была чрезвычайно энергична, общительна и с сарказмом высмеивала парадоксы нынешней российской жизни. Мол, живем сейчас в режиме ошпаренной кошки или будто в сказке про дурака, который плачет на свадьбе и пляшет на похоронах. Правительство из года в год обещает одно и то же. Думские оппозиционеры на словах отчаянно бьются за счастье народа, а у самих в душе жажда обогащения и «доллары зеленые в глазах». На банкете Настя была тамадой. Веселила до коликов всю компанию. Много танцевала. Пела под гитару. Исполнив популярный шлягер «Засентябрило за окном, засентябрило», вызвала бурный шквал аплодисментов.
В отличие от неугомонной Насти Зверков весь вечер был молчалив. Ни в какие разговоры веселой компании не вступал. Часто курил свой «Беломор» и при каждом тосте выпивал по полной рюмке. Заметив это, Мусонова высказала Фишкиной опасение, мол, как бы он досрочно не свалился под стол. Настя улыбнулась: «Не волнуйся, Томочка. Гришка может выпить ведро, но с ног ни за что не свалится. В этом плане – надежный мужик». И правда, отрубился Зверков только после того, как, вернувшись с банкета, лег на диван.
Подруги уединились в кухне. Стали пить кофе. Здесь Фишкина попросила: «Тома, я оставлю тебе деньги. Ты завтра с моей Оксанкой пройдись по магазинам. Купи ей к школе все, что попросит». – «Останься на день и сама сделай это для дочери. Ты ведь редко теперь ее видишь», – сказала Мусонова. Настя, покосившись на прикрытую кухонную дверь, приставила палец к губам: «Не могу я остаться. Завтра усажу Гришку в первый вагон электрички, а сама поеду в последнем. На остановке перед райцентром меня встретит Герка Суханов». – «Боже, опять возвращаешься к прежнему, – шепотом удивилась Мусонова. – Неужели до тебя еще не дошло, кто такой Суханов?» – «Давно, Томочка, дошло, что Герка хвастливый мот, кутила и сексуальный бандит. Но, хоть убей меня, не смогла отказаться от встречи с пройдохой. Люблю его, подлеца. Так люблю, что готова уйти с ним хоть на край света, хоть на виселицу». – «Вот ненормальная. Чем тебя не устраивает Зверков?» – «Гришка хороший мужик, но… не мой. Представляешь, занимаюсь с ним любовью, а перед глазами Герка стоит. Что удивительно, и с другими мужиками так же. Сколько уж я их перебрала – сказать стыдно. Ни один не вытеснил из моего сердца Суханова. Оксанку сознательно родила – не помогло. В райцентре меня считают шлюхой, сучкой. Гришка, когда выпьет, от отчаяния бесится, кулаки распускает. Позор… На душе муторно, тошно, больно, а ничего с собой поделать не могу. И все из-за проклятого Герки. Вроде приколдовал, подлец. Много лет не видела его. Думала, забуду. Где уж там… Пришел улыбающийся, душегуб, обнял за плечи, и у меня ноги подкосились. Это ужасно». – «Одумайся, Настя. Ты ведь давно не романтичная гимназисточка». Фишкина вздохнула: «Знаю, уже третий десяток прикончила. Седину в волосах закрашиваю… Как поется в любимой песне, „засентябрило за окном, приходит осень, а жизнь обманет нас, обманет и не спросит“. – „Давно твоя мука началась?“ – „Считай, с первого раза, как переночевала с Геркой. Он говорил, что я у него первая. Клялся в любви до гроба. Обещал после службы жениться, а сам, вертопрах, слинял… Хотела выбить клин клином. Не получилось. Только Гришка Зверков на какое-то время заслонил в моей памяти злодея. К сожалению, не надолго. Знаешь, Тома, если в этот раз Суханов ничего конкретного не пообещает, повешусь или его, подлеца, „закажу“ крутым парням. Денег на это у меня хватит“. – „Настя, ты с ума сошла“. – „Пока еще в своем уме, но сойду – это точно“…
– Просидели мы с Фишкиной весь остаток ночи. Только на рассвете часик вздремнули, – завершая невеселое повествование, вздохнула Мусонова. – А утром Настя была прямо-таки демонически активной. Видимо, предчувствовала близкую смерть или предстоящая встреча с любимым «злодеем» действовала на нее возбуждающе.
