в конце 20-х годов XIII в. по приглашению мазовецкого князя и создал там свой плацдарм, он некоторое время функционировал на Святой земле. Основные цели ордена заключались в том, чтобы создать собственное государство, а также христианизировать пруссов-язычников, окружавших территории ордена; и ко второй половине XIII в. обе эти цели были близки к осуществлению. Когда в состав ордена вошел Ливонский орден (бывший Орден меченосцев, в 1260 г.), у тевтонцев появились необходимые для достижения этих целей ресурсы. Пока Ливонское ответвление ордена продолжало борьбу с язычниками на восточном побережье, основные силы Тевтонского ордена стремились к тому, чтобы расширить границы своего государства на восток, в литовские земли, и испытали на этом пути как победы, так и поражения. Однако с ростом сил Литовского государства перспективы ордена относительно расширения на восток становились все менее реальными; литовцы успешно блокировали попытки такого расширения, так же как и попытки ливонцев продвигаться на юг. В то же время растущая мощь государства Тевтонского ордена и его политика, направленная на расширение внешних границ, блокировали любые попытки продвижения на север польских князей (в том числе мазовецких), стремившихся к максимальному приближению границ своих владений к южным берегам Балтийского моря.
Таким образом, баланс сил в Балтийском регионе в начале XIV в. выглядел следующим образом: на севере располагалась Ливонская конфедерация, где церковь и орден крестоносцев подчинили себе местные племенные объединения, однако это объединение не имело возможностей для дальнейшей экспансии; на юге находилось новое и активное государственное образование — Литовское государство, во главе которого стояла могущественная княжеская династия с растущими возможностями, стремящаяся расширить свои владения; на востоке же было государство Тевтонского ордена — сильное с военной точки зрения, но со специфической системой власти — это был скорее орден крестоносцев, чем династия. В этих условиях наиболее слабые территории находились на востоке и юге, что давало литовцам отличную возможность реализовывать собственные экспансионистские устремления.
Жестокий XIII век, на протяжении которого сменилось около четырех поколений, на восточном побережье Балтики был отмечен сокращением числа значимых политических образований от примерно дюжины до двух — Ливонской конфедерации и Литовского государства. Перед тем как приступить к более детальному их рассмотрению, мы можем задаться вопросом, что же еще произошло за эти сто лет. В целом в северной части побережья усиление военной мощи и идеологический подъем восторжествовали над слабостью, склонностью исключительно к оборонительным действиям и фрагментации; на юге же, где противники были более-менее равными, ситуация зашла в тупик. Но в более общем смысле восточное побережье Балтики европеизировалось, если применять этот термин не для обозначения прогресса или регресса, но только лишь в качестве характеристики происходящей трансформации. К началу XIV в. этот процесс не был завершен — Литва лишь номинально являлась христианской страной, однако изменения происходили в течение достаточно долгого периода, чтобы фундаментальные признаки нового положения вещей приобрели необратимый характер. На севере европеизация способствовала реструктуризации власти в политическую и социально-экономическую иерархию, сходную с теми, которые превалировали в западных районах Европы. Церковь и ее слуги занимали высшие ранги; военные вассалы (организованные как орден крестоносцев) добивались контроля над большинством земель и не стремились подчиняться своим номинальным сеньорам; большинство же остального населения (принадлежавшее к балто- и финноязычным племенным группам) стало держателями земли низшего порядка и крестьянами, права которых ограничивались и уменьшались с каждым поколением. Города — то есть поселения среднего размера, где концентрировались купцы, торговцы и чиновники, — также стремились к независимости, идя, таким образом, по стопам городов Западной Европы, начавших такую борьбу в XII столетии. Подобные структуры, воплощающие основные принципы феодализма, а также способствующие развитию манориальной системы землепользования, были знакомы всему населению Западной Европы, за двумя исключениями. Верховные сюзерены новых хозяев побережья — папа Римский и император Священной Римской империи — были далеко, и в новой иерархии власти существовало этническое разделение между немецкоязычной и использующей латынь верхушкой и подчиненным ей теперь простым народом, до сих пор говорившим на своих родных языках балтийского и финского происхождения. Нечто подобное имело место и в Англии с ее разделением на норманнов и англосаксов, однако на территории восточного побережья Балтики социально-политическая верхушка продолжала считать себя миссионерами, несущими цивилизацию, что не было присуще норманнам в Англии.
В южной части побережья эта трансформация привела к появлению Литовского государства, с легкостью признанного визитерами с запада. Это было государство во главе с правящей династией, чьей основной задачей являлось объединение амбициозных, но крайне важных с военной точки зрения лидеров второго уровня и при этом удовлетворить римских пап — территориально далеких, но при этом стремящихся к верховному главенству на этих землях. Здесь иерархия власти не имела четкого этнического разделения: по крайней мере, на литовских землях правящие династии и простой народ могли общаться между собой на языке предков. Одной из примет нового государства, характерной и для Западной Европы, было то, что его политические лидеры продолжали быть экспансионистски настроенными, в данном случае по отношению к более слабым и территориально небольшим славянским землям к востоку. Тем не менее и здесь европеизация привела к воспроизведению тех же элементов, что и в более старой части континента.
Короче говоря, век спустя после прибытия Альберта в 1200 г. восточное побережье Балтики представляло собой весьма пеструю картину. Остается сугубо теоретическим вопросом, на что бы оно было похоже, если бы туда не пришли жители Западной Европы. Однако совершенно ясно, что события XIII в. вовлекли народы побережья в исторические процессы, в значительной степени параллельные происходившим на остальной части континента и изменившие судьбу этих народов непредсказуемым образом. Изначально вовлечение в подобные процессы не было добровольным, но с каждым поколением население все более адаптировалось к новым реалиям. Хотя эти макропроцессы не являлись неотвратимыми, также весьма маловероятно, что народы восточного побережья Балтики могли остаться полностью не затронутыми ими. Социально-политические и экономические изменения, которые принесло христианство, уже распространились на север в Скандинавию и вдоль южного побережья Балтики начиная с X в., и не было никаких причин, почему эти процессы должны остановиться на границах последнего языческого уголка Европы.
Ливонская конфедерация
Говоря о Балтийском побережье в начале XIII столетия, папство часто обозначало эту территорию как «землю Марии» (terra Mariana), но с течением времени всеми стал использоваться термин «Ливония» («земля ливов»). Ливония в конечном счете стала конфедерацией территориальных сил: Ливонского архиепископства, нескольких епископств, земель Ливонского ордена и города Риги. Никакого центрального правительства не существовало, однако ливонцы при этом продемонстрировали способность к совместным военным действиям при наличии внешней угрозы. В большинстве своем, однако, эти «государства в государстве» конкурировали друг с другом за контроль
