– Ты кто?
– Я? Егор, – чуть растерянно ответил Якушев.
– Так, – кивнул незнакомец. – А я – Валера. Будем знакомы. Ты кирпичей поблизости не видишь? Или камней больших?
– Нет, – удивленно оглянулся вокруг Егор. – А что?
– А ничего, – сказал Валерий. – Надо бы этих пидорасов еще камнями.
– Зачем? Они же уже не рыпаются…
– А для науки… Чтоб знали, как на мента руку поднимать.
Егор промолчал. Он не мог понять, шутил парень или говорил всерьез. Валерий наконец-то отдышался, отряхнулся кое-как, и, так и не поблагодарив за помощь, сказал:
– Так, Егор. Раз уж ты тут так вовремя оказался, помоги-ка еще мне, брат, доставить это мясо в шестнадцатое[22], тут недалеко.
Якушев начал было отнекиваться, потому что ему не очень хотелось выступать в роли дружинника – драка-то – это одно дело, тем более когда трое на одного, а помощь в приводе – совсем другое… Но Валера обладал достаточным командирским напором и от неуверенных возражений просто отмахнулся…
Уже в милиции выяснилось, что оперуполномоченный Валерий Штукин почему-то в одиночку решил задержать трех ранее судимых за разбои граждан – они к тому же еще и находились в федеральном розыске.
В прокуренных кабинетах уголовного розыска Егору пришлось провести пару часов – его опрашивали, давали что-то подписывать, все куда-то носились – в общем, Якушев совсем одурел от этой суеты. Под конец, когда его уже отпустили домой, в отделение нагрянул какой-то большой начальник. Все забегали и засуетились еще больше. Начальник решил лично пожать руку герою. Якушеву снова пришлось представляться и рассказывать, как оно все так получилось. Узнав, что Егор учится на третьем курсе юрфака, большой милицейский чин обрадовался и, улыбаясь глазами, обернулся к стоявшему тут же рядом Валерию:
– Ну, Штукин, хорошо хоть, что твой спаситель-юрист, вроде как близкий нам по профилю. А то спас бы тебя какой-нибудь гражданский математик – стыдоба бы замучила. Ты все, я смотрю, геройствуешь? Голой жопой на раскаленные гвозди? Ну-ну. На этот раз – могло бы и не прокатить.
Штукин только усмехнулся в ответ. Начальник построжал:
– Чего лыбишься? Думаешь, если я тебя в прошлый раз спас, то и на этот раз стал бы из говна вытаскивать?
Валерий что-то буркнул в ответ. Егор понял, что у начальника и этого Штукина уже была какая-то интересная история, но расспросить он, конечно, постеснялся.
– Ладно, студент, – повернулся начальник к Егору. – Молодец ты. Очень нам помог. Мы тебе на факультет официальную благодарность пришлем.
– Да не надо! – вскинулся было Якушев, но его возражения приняты не были.
– Надо-надо! И поверь, это самое малое, что мы можем сделать. И обязаны сделать – не только для тебя, сынок, но и для себя – чтоб людьми себя не перестать чувствовать. Люди – они за доброе дело всегда должны спасибо говорить – чем могут. Вот мы тебе и скажем. И стесняться тебе, парень, нечего – ты хороший мужской поступок совершил. Эти трое – те еще хрюны, с биографиями. Так что… Побольше бы таких, как ты. И нам бы – побольше. Ты, часом, после учебы в милиции не хотел бы поработать?
– Да я как-то… – совсем смутился Егор, по понятным причинам считавший милицию социально чуждой.
– Понятно, – чуть по-иному понял его смущение начальник. – После юрфака-то в уголовный розыск вроде как не очень престижно… Зато у нас весело. И орлы такие – не соскучишься…
(При этих словах Штукин сделал вид, что потупился.)
– Ладно, студент. Ежели все же надумаешь к нам – я поспособствую. Зовут меня Виталием Петровичем, фамилия – Ильюхин, звание – полковник, должность – заместитель начальника уголовного розыска. Учись, думай. Если что – найдешь меня, сообразишь как. Спасибо еще раз.
…Когда Егор вышел на набережную, он поймал себя на том, что добрые и искренние слова Ильюхина ему очень приятны, но он как бы стесняется этого. Удивительного в этом ничего не было – в глазах «наставников» Якушева, таких, как Денис и Женя Шохин, похвала от ментов выглядела, прямо скажем, неочевидным достоинством. При этом Егор понимал, что они оба совсем не осудили бы его за совершенный поступок, скорее, даже наоборот, но… Но все равно это было, как бы это сказать… не по понятиям, что ли…
Так что эту свою историю Егор от Дениса и Жени скрыл – скрыл и про пришедшую на факультет благодарность, которая, кстати, даже помогла ему легче сдать сессию – по юрфаку весть о его подвиге разлетелась мгновенно. Не рассказал он об этом случае и только-только освободившемуся Юнгерову – но не потому, что «не по понятиям», а чтоб не выглядело хвастовством…
Вспомнил Егор об этом своем приключении только в странном разговоре с Александром Сергеевичем, состоявшемся через несколько дней после сорокалетия Юнгерова. К слову пришлось – ведь Юнкерс как раз и начал уговаривать Якушева идти работать в уголовный розыск. Александр Сергеевич даже как-то неожиданно обрадовался, историю оценил, попенял за то, что раньше ничего не знал о ней. Конечно же, Юнгеров уговорил своего воспитанника. Уговорил и настойчиво посоветовал заход в уголовный розыск делать именно через полковника Ильюхина.
III. Ильюхин
(8-11 ноября 1999 года)
Информация, которой Ермилов «обрадовал» Юнгерова, и которой тот, конечно, не стал делиться с Егором, была не только не совсем корректной, но и не совсем точной. И Юнкерс, наверное, удивился бы, если бы узнал, что самое прямое отношение к этой теме имеет тот самый Ильюхин, через которого он посоветовал действовать Якушеву…
…Заместитель начальника Управления уголовного розыска ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области полковник милиции Виталий Петрович Ильюхин был мужчиной жестким, обладал взрывным, но отходчивым характером, тело же его и мысли были стремительными, несмотря на то, что возраст уже перевалил за сорок шесть. В работе он уважал надрыв и не переваривал словосочетания «не могу». При этом с подчиненными он общался, используя в основном иронично-вежливую интонацию, что придавало ему какую-то трудноописуемую «старорежимность». Он очень уважал жизненную правду, любил пить холодную водку под горячую картошку и презирал пухленьких мужчинок. Однажды он увидел собачку породы левретка – долго не мог понять, что это такое, а потом его, привыкшего к трупам самой разной живописности, затошнило. Перед ним трепетали, хотя голос он повышал редко. Сотрудники его очень уважали, и уважать не переставали даже тогда, когда с треском вылетали из его кабинета: упаси бог перед Ильюхиным надувать щеки, не владея ситуацией! Руки полковник, конечно, не распускал, но бумаги на пол мог швырнуть запросто. Вернее, даже не швырнуть, а брезгливо так из рук выпустить…
При реализации информации по особо опасным группам он всегда заходил в адрес первым. И рявкал он при этом следующее: «По норам, суки!», в чем совпадал, кстати, со своим коллегой Крыловым. (Сотрудники еще шушукались у них за спинами – кто же с кого слизал вот это «по норам». Практически никто не верил, что никакого плагиата не было. Просто никто особо не прислушивался, какую интонацию два полковника вкладывают в обращение «суки» – а она у них была принципиально разной. Трудно, конечно, копаться в таких нюансах, но для составления верного психологического портрета – полезно. Так вот, Ильюхин слово «суки» произносил с привычной матерно-ругательной интонацией. «Сука» же в исполнении Крылова имела явное отношение к понятию «ссученный вор», и это очень сильно меняло оттенок фразы.)
