ясна, а вот воплощение…пришлось ухитриться, чтобы хоть каплю крови выдавить из потенциальных жертв, вернее, тех, кто мог создать подобный артефакт и не попасть под подозрение: кто — то спотыкался на ровном месте, а в это время я словно помогая тыкала вместо ушиба иголкой, кого — то случайно кусала собака…
Ни одна проба крови не подходила, осталась только глава старейшин и сегодня мы рискнули пойти к ней домой, поскольку старейшина редко бывала в других местах. Оставив спотыкашку, мы затаились за углом, прождав час, мы уже собрались уходить, как старейшина, выйдя из жилища, наткнулась на спотыкашку и со злости пнув стоящий камень проткнула себе кожу…так удачно для нас и не совсем удачно для неё.
Мы очень рисковали, но в итоге всё получилось. Я должна рассказать всё Кондрику, тем более что сегодня мы договаривались о встречи.
— Мелкая, ты о чём там размечталась? Или о ком? Лучше не светись так, а то догадаются и снова плетей получишь. Маму пожалей, она не заслужила стольких переживаний.
Очнувшись ото сна, увидела маму сидящую на краю кровати. Пока она не видит, что я проснулась, наблюдала за ней из — под опущенных ресниц. Она казалась вымученной: осунувшееся лицо, под глазами — синева — сто пудово плакала…
Зря она портит такие хорошие отношения с папой — Абигором…мне бы её счастье — все её прихоти выполняет и в глазки заглядывает…а мне достался ненормальный демон, которому истинность никуда не упёрлась, да и мне собственно тоже…я хочу, чтобы было по взаимности, хочу ухаживания, хочу почувствовать, что такое любовь…а не так: Опа ты истинная! Я его вижу впервые, а уже что — то должна.
— Ты уже не спишь.
Забывшись, я была рассекречена мамой.
— С добрым утром.
— С добрым, дочь.
— Как дела? Плакала? Поссорились с Абигором, да? — я задавала вопросы хотя уже наверняка знала ответы на них.
— Угу. Но это, ничего. Мне важнее услышать, почему ты мне не рассказала о снах?!
— А почему ты не рассказала о том, что я и ты валькирии? — мне уже не был важен ответ, но это был вопрос принципа: почему я должна что — то рассказывать, а у всех от меня секреты?
— Мне стыдно признать дочь, но сначала я не хотела тебе об этом говорить, потому что итак, на тебя много переживаний навалилось и мне хотелось оградить тебя от ненужных волнений, а потом…потом мне казалось это не совсем важным, тем более что быть валькирией не совсем круто, как считают, многие. Да есть, конечно, плюсы, но и минусов достаточно.
— Ма, я не люблю секреты и всякие тайны, касающиеся меня. И ты зная об этом постоянно что — то скрываешь от меня. А ещё ты обидела папу. А теперь сама страдаешь, ты себя в зеркало видела? Зомби на твоём фоне кажутся живее.
— Спасибо, дочь, за такой комплимент. Тебе не кажется, что с папой мы разберёмся сами? Это дела взрослых.
— Я не маленькая! Я совершеннолетняя! Не надо со мной разговаривать как с ребёнком! Я всё вижу и понимаю! — почему все считают меня несмышлёным ребёнком?! Но чего я не ожидала, так это быстрой капитуляции мамы:
— Дочь прости! Я перегнула палку. Ты права, во всём права. На земле я всегда решала вопросы, сама, чего это бы не касалось: работы, семьи или отношений с мужчинами, я всегда всё решала одна. Я до сих пор не могу привыкнуть, что у меня есть муж, который будет меня оберегать, что нужно советоваться с ним. И, кажется, Абигор ушёл… — расплакавшись, Лолли закрыла ладонями лицо, всхлипывая пытаясь дорассказать, — он дома не ночевал…ушёл навсегда…
Обняв маму, я гладила её волосы утешая:
— Ма, вы связаны нерушимой клятвой. И мне кажется, если бы он тебя не любил, он бы не пошёл на такой шаг. А вам нужно просто поговорить. Тебе нужно рассказать о своих тараканах и перестать быть сильной женщиной — скинь ты на него свои заботы! Если ему так хочется — пусть решает! А сильной ты ещё успеешь быть.
Мама, вытерев слёзы, смотрела на меня:
— Ты и правда выросла, дочь. Я забываю о том, что ты у меня уже такая взрослая и опекаю тебя чересчур. Но я исправлюсь, правда исправлюсь, обещаю. И с Абигором поговорю, выпрошу прощенье.
Окончательно успокоившись мама спросила:
— А что моя дочь решила по поводу своего истинного?
— К сожалению, умные советы можно давать только другим. Ничего я не решила.
Посмотрев друг на друга, мы рассмеялись, но не совсем из — за того, что нам было весело: наш смех был со вкусом горечи и осознания ошибок.
— Ну раз дочь дала мне совет, тогда и я дам тебе совет, позволишь?
— Угу, говори, — мне было действительно интересно, что она скажет.
— Не надо рубить сплеча. Ширван хороший. Не смотри на меня так, однажды он был моим личным охранником и я знаю, что говорю. Мы все совершаем ошибки и Ширван не исключение — он запутался, и его ценности сбились. Дай шанс узнать вам друг друга. Конечно, это нелёгкий путь, уж я — то это знаю. А попросить богинь разорвать вашу связь ты всегда успеешь.
— Хорошо, мам. Я попробую. Только не обещаю. Только если я пойму, что не смогу его полюбить попрошу тётенек богинь разорвать нашу связь. И мам, я хочу устроиться секретарём к папе в академию. Он оказался прав — сиденье в четырёх стенах на меня плохо влияет.
— Как ты назвала богинь? — хохотнула мама. Я тебе принесла подарок, в качестве извинений за свою твердолобость, — сказав, мама протянула мне свёрток.
Взяв его в руки, я спросила:
— Что это?
— Раскрой — увидишь. Я уверена, тебе понравится.
Раскрыв свёрток, я удивлённо смотрела на маму — это была книга.
— Сможешь прочитать, что написано на ней?
— Пособие для ведьм. Ритуалы и призывы, — прочитала я.
— Нужна капля твоей крови, держи, — протянула она складной ножичек, — капни на обложку.
Проделав все манипуляции, я сидела и смотрела, что будет дальше. Книга, засветившись, раскрылась сама, посмотрев на страницы, удивилась — там было пусто.
— Странная книга, — высказалась я.
— Эта книга в своё время помогла мне найти интересующую информацию, я уверена она ответит на твои вопросы лучше, чем это сделаю я.
— О у вас я смотрю, полная идиллия, — Кана вошла без стука, — а вот твой муж сегодня свирепствует. Сходила бы ты к нему, а то от академии скоро останутся одни руины.
Мама же смотрела на меня и
