скамейка и вид на лопухи и реку. Благодать!
Иван налил себе чаю и вышел вслед за приставом. Погода сегодня, действительно, радовала, а то начало лета задалось дождливым. Трегубов устроился рядом с Ильей Петровичем на старую потрескавшуюся от времени деревянную скамейку и поставил чашку на небольшой деревянный столик, имеющий всего одну ножку, врытую прямо в землю. Лопухи были, действительно, знатные – большие и густые, а сам вид на медленно текущую воду – умиротворяющий.
– Наверное, хорошо здесь отдохнуть от службы? – спросил Иван, присаживаясь на скамейку.
– Да, только времени на это бывает нечасто, – вздохнул Столбов. – Вот и сейчас вместо отдыха нам нужно с тобой определиться с дальнейшими действиями.
– А что тут определяться? – пожал плечами Иван. – Нужно идти к доктору и задавать вопросы.
– Конечно, нужно. Но не думаю, что сам доктор как-то причастен к этому. Он может ничего и не знать.
– Но он же купил патроны! Если и сам не причастен, – а я думаю тут также, как Вы, – мог их дать кому-то. Тому же директору завода, раз Вы считаете, что он мог совершить преступление, чтобы карточный долг не отдавать.
– Мог то он мог, но как он всё это организовал: зарядил ружьё, узнал, что капитан приедет, что Торотынский ружьё возьмет?
– Загадка… Нам бы сюда Огюста Дюпена, – мечтательно сказал Иван.
– Молодой человек, – повернулся к нему пристав, – нам нужно самим разобраться, а не уповать на литературные персонажи.
– Вы правы, Илья Петрович, – пристыженно согласился Трегубов. – А не может такого быть, что кто-то ружьё зарядил без злого умысла, а теперь просто боится признаться?
– Скажи мне, какой такой умысел мог быть у домочадцев Торотынского зарядить старое ружьё?
– Не знаю.
– Вот, то-то и оно. Конечно, мог Степан ружьем баловаться, но я ему верю. К тому же проще птицу дробью бить, чем ездить в город за дорогими патронами.
– Там ещё этот конюх, который отсутствовал. Может, он зачем-то зарядил ружьё? – вспомнил Иван.
– Да, Фёдор, его, конечно, нужно допросить. Но я не думаю, что это он, и что это – случайный выстрел. Моя интуиция говорит мне, что убийство Медведева и отравление Мглевской – не случайное совпадение. Есть какая-то одна причина этому.
– А Ваша интуиция не подсказывает Вам имя злоумышленника? – лукаво спросил Трегубов.
– Нет. Но возможность зарядить была и у управляющей, а не только у садовника и конюха – не так это сложно научиться делать. Женщине это по силам. И женщина она очень неординарная. Нужно иметь ум, терпение и способности, чтобы заниматься имением, заводом и лесопилкой. Причем, делает она это, судя по всему, успешно, что не каждому мужчине дано. В моём списке подозреваемых она на первом месте. Не забывай, что взять ружьё – её идея.
– Но какой её резон? Я не вижу такого, – возразил урядник.
– Да, резона у неё совсем нет, – согласился Столбов. – И не могла она знать, что Медведев приедет, и к Михаилу, как к сыну привязана.
– Может, это всё-таки случайность?
– Случайно ружья не заряжаются сами по себе. У нас есть ещё Михаил Торотынский, он мог зарядить ружьё после прошлого приезда капитана. Да и с наследованием нужно разобраться. Что, если он и есть наследник?
– Михаил богаче Медведева, зачем ему его имение? – снова возразил Трегубов.
– Бывает, что люди такие жадные, что хотят больше, сколько бы не имели.
– Но Михаил не такой! Ему это не важно, я его давно знаю. Да Вы сами видели его. Он похож на стяжателя?
– Не похож, – признался Столбов. – Но он совершил выстрел и имел возможность зарядить ружьё, поэтому как подозреваемого вписываем его рядом с Людмилой Павловной.
– И Иосифом Григорьевичем, директором сахарного завода, – добавил Иван.
– Да. И доктора рано вычеркивать, до беседы. Патроны то он купил.
– Получается, – подвел итог Трегубов, – если мы думаем, что злоумышленник присутствовал на ужине, то под подозрением четыре человека – все, кроме Шляпниковых.
– Да, Шляпниковы кажутся ни при чём. Я уверен, что тот, кто всё это придумал, был на ужине. Не знаю, как он всё это организовал, но он должен был держать свой замысел под наблюдением и совершать какие-то действия для его исполнения. Но ты забыл ещё одну персону, – сказал Илья Петрович, – урядника Ивана Трегубова.
– Ах, да, нельзя упускать ни одной детали, помню. – спохватился Иван и спросил:
– А меня Вы в какую категорию внесёте?
– А у тебя были причины желать смерти капитана Медведева или госпожи Мглевской? – нарочито строго спросил пристав.
– Не знаю, не знаю… Может, допросить самого себя? – задумчиво сказал Иван.
Полицейские рассмеялись.
– Пока не поговорим с доктором, мы в тупике, – уже серьезно сказал Иван.
– Я не думаю, что мы в тупике. У нас уже много информации, просто мы пока не понимаем с какой стороны на неё правильнее смотреть, – возразил Столбов. – Сейчас достаточно небольшого толчка, чтобы картина преступления ясно сложилась в нашем представлении. Нужно побеседовать с доктором, это может стать тем самым решающим моментом в расследовании. Потом мы для ускорения процесса разделимся – Истомин нас с тобой ждать не будет. Ты поедешь и опросишь конюха. Не думаю, что там мы что-то новое узнаем, но нужно собрать все детали, даже самые незначительные. А мне уже давно пора побеседовать с госпожой Мглевской, которая является видимой причиной убийства. Может, всё совсем просто и прав окажется господин судебный следователь.
– Я уверен в невиновности Михаила, – ответил Иван. – Мы – его надежда.
Чтобы забрать сестру, Ивану нужно было пересечь город. Трегубов поехал в сторону Троицкой улицы и Пулковского моста, выстраивая в голове различные версии убийства, а затем критически их разрушая. После того, как Иван подъехал к трехэтажному дому Гречихиных, его размышления были прерваны появлением Канарейкина. Николай вышел из бакалейного магазина, расположенного на первом этаже, в сопровождении господина лет тридцати пяти, одетого опрятно, но заметно бедно.
– Николай! – окликнул его Иван.
Канарейкин удивленно оглянулся, а от внимания Трегубова не ускользнуло, что спутник Николая напрягся при виде конного полицейского. У него было широкое лицо азиатского типа, но ярко голубые, слегка раскосые, глаза, которые пристально наблюдали за Иваном.
– Привет! Как дела? Коля, ты собирался ко мне зайти? – теперь Трегубов увидел, как напрягся и Николай.
– Привет, Ваня. Это мой одноклассник по гимназии, – пояснил Канарейкин своему спутнику, – не представляя того Трегубову. – Знаешь, я, действительно, закрутился. Обязательно к тебе ещё заскочу. А сейчас, извини, спешу. Софье от меня привет передавай.
– Хорошо, я как раз еду её забирать от тетки. Заходи обязательно. Хочу с тобой поговорить.
Трегубов продолжил свой путь, чтобы забрать
