Книга Два памфлета - Эдмунд Бёрк

Это поможет. Поможет обнаружить тех, кто, безоговорочно поддерживая исполнительную власть, потерял уже всякое достоинство и уверенность в решении общественных проблем. Кто спутал лучших людей с худшими. Кто вместо того, чтобы укреплять и объединять государство, ослабляет и разрушает его. Даже тот, кто больше озабочен властью и порядком, нежели свободой его собственной страны, все равно собирается покончить с нынешним курсом безоговорочной поддержки двора. Ведь именно она является источником всех тех расстройств, страшась которых, он обращается к фракции, являющейся единственной их причиной, ибо именно она ослабляет стабильно действующую власть в государстве. Проблемы растут из-за его неразумных и нелепых усилий – а то вовсе лишь их имитации – эти проблемы разрешить.

Марионеточная администрация ни на что не способна, или, скорее, она создана ни на что не способной, дабы все видели ее второстепенность и потому не подчинялись ее указаниям. Но ведь никто не будет уважать законы, если презирает их защитников: а их будут презирать, так как нет у них власти, идущей от короны или от королевства. Никогда еще парламент так не поддерживал министров. Парламентская поддержка зависит от министерства – она не зависит ни от конкретного человека, ни от признания заслуг. Так стало ли правительство сильнее? Нет, оно слабеет день ото дня. Народный поток каждую минуту отрывает от него куски. Давайте будем учиться на опыте. Правительству нужна не наша поддержка, ему нужна реформа. Если исполнительная власть зависит от общественного мнения, то, конечно, она не на адамантовой скале стоит – но зато хотя бы стоит. А если она зависит от прихотей конкретных людей, то ее постоянно трясет, ведь у нее нет основания. Повторяю: кто поддерживает любую власть, подрывает государство. И вот почему. Интересы двора реализуются вне зависимости от качества власти: благородные ли там люди, безродные ли, мудрые или глупые, уважаемые или опозоренные. А потому двор не заинтересован ни в постоянном существовании какого-то института, ни в проведении долгосрочной политики. Ничто не мешает двору изливать свои капризы и чувства на слуг народа. Система управления открыта к перманентным потрясениям и переменам, основанным на принципах заговорщиков и их интригах. Нет ни стабильности, ни постоянства. А потому от такой службы бегут все приличные люди. Люди благородные и способные, полные духа, который и должен наполнять государственных деятелей в свободной стране, борясь против заговорщиков, желающих контролировать их действия и богатства – охотно пожертвуют и тем и другим ради своей страны. Они доверятся работающему парламенту, ибо тот будет реально работать. И им будет известно, что если сами они не сделали ничего плохого, то парламент поддержит их, в противном же случае они не смогут уберечься от его суда. Как бы ни было ужасно такое положение дел, оно все же почетно. Но когда всего за час одно и то же собрание безо всякой причины может самого уважаемого и высокопоставленного своего члена кинуть на растерзание волкам – такое положение дел не только опасно, но и позорно. Его будут одинаково сторониться все разумные и честные люди.

Таков результат разделения двора и администрации и разобщения политиков между собой. Первое уничтожило законность власти, второе сделало всякую оппозицию беззаконной власти невозможной. Нет, можно восстановить нормальное правление, если, конечно, приличные люди соберутся и твердо решат не подчиняться администрации до тех пор, пока кучка «людей короля», узурпировавшая и удерживающая власть, не будет разбита и рассеяна, а их труды не будут сравнены с землей. Теперешнее поведение политиков, поддерживающих получившийся живой труп законной власти, подчиняющихся ему или же с ним сотрудничающих, является маркером того, как будут относиться к любой следующей администрации. Всем ясно, что существование данной фракции несовместимо с общественным спокойствием и целями хорошего правления, а потому, если политики выступят против нее, то вскоре уже не смогут служить короне; если же они подчинятся ей, то утратят доверие страны. До тех пор, пока министры публично не отрекутся от нынешней системы управления государством, то что бы они ни говорили, можно быть уверенными: они куда больше стремятся получать зарплаты, чем исполнять свои обязанности. Если же они не отрекутся, то мы поймем, из какого теста они сделаны. Именно в таких вопросах избиратели и должны следить за поведением своих избранников. Избиратели должны одинаково воспринимать как голос парламентария, поданный в поддержку такой администрации, так и решение принять предложенную ему должность как активное, так и пассивное с ней согласие. Особо должны волновать избирателей знаменитые скептицизм и изменчивость мнений членов парламента. Ведь они служат одним из главных оснований той губительной системы управления, что разрушила все добродетельные, почетные и полезные связи в королевстве.

Заговорщики с большим успехом пропагандировали доктрину, прикрывающую все эти акты измены. И пока она продолжает одобряться, бессмысленно будет искать сильную оппозицию партии двора. Доктрина эта состоит в следующем: все политические связи по природе своей фракционны и как таковые должны быть разорваны и уничтожены. Формирование администрации должно быть основано только на личных качествах, оцениваемых самими заговорщиками, без привязки к партии или весу самих политиков. Такое решение было объявлено лично главой партии двора – эрлом Бутом – в речи от 1766 года против тогдашней администрации – единственной администрации, против которой он выступил публично.

И неудивительно, что такие вот люди выступают с такими вот заявлениями. Политики, враждебные всякому строю, всегда пытались приравнивать личные связи к политическим. Причина тому очевидна. Пока люди связаны друг с другом, им куда легче противостоять злодейским планам. Совместно люди не только могут обнаруживать такие заговоры, но и бороться с ними. Но когда они оторваны друг от друга, без организации, порядка или дисциплины, между ними нет ясной коммуникации, им трудно советоваться друг с другом и практически невозможно координировать свои действия. Если люди не знакомы с принципами друг друга, не знают способностей друг друга, не имеют выработанных совместными действиями привычек и предпочтений, то между ними не может существовать уверенности, дружбы, общего интереса. И потому они не могут единообразно, непоколебимо или эффективно совершать политические действия. Имея связи, даже самый жалкий человек получает часть функций и авторитета чего-то большего, нежели он сам. Вне связей даже величайший талант не способен трудиться на благо общества. Лишь самые тщеславные могут тешить себя мыслью, будто их личных, никем не поддерживаемых, отрывочных, беспорядочных усилий хватит для того, чтобы одолеть искусные планы и масштабные заговоры амбициозных граждан. Когда объединяются порочные люди, должны объединяться и добродетельные, иначе они – один за одним – падут бесславными жертвами односторонней борьбы.

Тому, кто верит в государство, мало быть просто хорошо к нему расположенным, мало никогда не делать зла, всегда голосовать сердцем и осуждать все, что вредит интересам страны. Такие безобидные и бездеятельные личности, занимающиеся защитой одних и изобличением других, совершенно не способны исполнять общественные обязанности. Ибо долг требует, он велит, чтобы правильные меры не только озвучивались, но и применялись, чтобы злодеяния не только выявлялись, но и пресекались. Когда политик перестает эффективно исполнять свой долг – он практически предает оказанное ему доверие. Человек, который всю жизнь поступал правильно, но старался все сделать так, чтобы ни одно его усилие ни к чему не привело, не может считаться разумным.

Меня не удивляет, что поведение большинства партий мотивировало мягких и порядочных людей не заводить каких-либо политических связей. Признаю, обзаводясь ими, люди часто становятся узкомыслящими, нетерпимыми и агрессивными, что они связывают идею общего блага со своими конкретными узкими партийными интересами. Но когда долг указывает на создание критической ситуации как необходимой, мы должны сделать все, чтобы уберечься от несомого ею зла, а не бежать, поджав хвост. Если крепость наполнена