вставляла слово.
— Круто. Ты почти плоская, — порадовала она меня, подняв большой палец правой руки кверху.
— Я рада, — опять прохрипела. Как разговаривать, если дышать с трудом удавалось. Кристина закончила свои, поправка мои мучения, оставив мою грудь в покое и оглядела внешний вид забинтованное на половину тело и штаны черные просторные, которые успела одеть. Затем с довольным видом кивнула, одобряя действия. Подняла со своей кровати футболку черную без рукавов слегка большую по размеру, чем надо, и куртку кожаную.
Я монстр. Нацепили кучу побрякушек: цепь повесили на бедро. Это от Жижы позаимствовала. Куртка итак была в мелких звонких колечках, болтающихся и звенящих друг об друга. На руку Кристина подарила цепь из колец, обхватывающих запястье и покачивающихся при ходьбе. Я копилка с мелочью. Также неприятно и раздраженно гремела при движении.
Невероятный энтузиазм распирал изнутри, наполнял счастьем и предвкушением завтрашнего дня.
Никогда не было подобного приключения. Это совершенно новый этап в жизни. Я всегда находилась под крылом отца, под его надежным плечом, и знала что со спины сторону врагов нацелено дуло пистолета. Прямиком в смертельную зону в сердце или лоб. Но теперь я одна не считая, вот этих двух незнакомых девушек Бастардов: Гиены и Медведицы. И я не знала могла им доверять, но больше нет вариантов.
Резко распахнула дверь из комнаты с улыбкой во все лицо. Планировала зайти в туалет. Только там располагалось самое большое зеркало на весь этаж и хотелось оценить новый облик. Услышала слабый стук, когда распахнула дверь. Шипение, но не змеи. Человеческое шипение, наполненное ядом. Его владелица, наверное, должна была скончаться от интоксикации организма.
— Блядь, — протяжный мат еще больше испугал. Я выглянула за дверь и увидела девушку, сидящую под нашей дверью на корточках и сжавшуюся в кольцо словно змея. Так это она шипела?
— Ты идиотка!? — взревела та, резко вставая. — Я спрашиваю идиотка?
Выше на голову, блондинка. Впервые в Бастарде не видела уродства и с первого взгляда не могла определить ее принадлежность. Да, если одеть она стопроцентная Аристократа, с хрупкими идеальными пропорциями. Угловатое лицо, большие глаза на фоне худощавых черт, маленький нос. Мода у Аристократок нынче пошла. Молодые поколения подрастали исключительно курносые. Губы стандартной величины средние. Волосы чуть худоваты и достигали лопаток, убраны назад при помощи геля.
— Херли пялишься, мелкая, — и она это сделала. Сделала, я даже не заметила каким образом, ее клешня пробралась вперед. Взяла меня за ворот куртки, приподняла на носочки унизительно, как моль, которую одним пальчиком сейчас раздавит. Боевая зараза и силенок много в ее худосочных ручках.
— Под дверью не стой, — ответила ей.
Угроз много слышала в жизни. Ну подумаешь с синяком похожу под глазом не привыкать. Один на один. Голос мой холоден, как вода в водоемах зимой, колкий и пробирающий до костей. Но шавка не поняла намека отпустить.
— Ты что пропищала? — ее красивые глаза сузились на мне фокусируя зрение, предупреждая. Опалял огонь взгляда.
— Руку убери, — максимально сжала ее запястье, держащее меня как моль унизительно.
На этой ладони не хватило проходного половина бала для военки? Девушка удивленно уставилась, но руку не отнимала. Я сильнее надавила, злость чудеса делала с силами, увеличивала в стократ. Поморщилась Бастард и отпустила.
— Извиняйся, — приказала, словно королева верному рабу. Что-то Бастард перепутала в этой жизни.
— Под дверью не стой, — взглядом попыталась передать ей мысль.
Повернулась спиной, удаляясь по коридору в сторону туалета. Змея стояла без движения, судя по отсутствию шагов. От корки до корки исследовала новый неизвестный объект. Мое лицо она запомнила надолго. Ну почему я везде и всюду нахожу приключения на свою душу? Почему не могу жить спокойно?
* * *
Распирало от предвкушения. Интересно с виду не опухла от этого чувства. Как же мне здесь нравится, папочка! Я в террариуме для змей!
Сегодня все утро окидывали ледяными взглядами. По идее я должна была скончаться от воспаления легких. И это только Бастарды.
Каждый молчал, изредка двое, трое, видимо, соседи по комнатам передвигались вместе, на остальных глядели с подозрением и не особенной любовью. Аристократов пока что не имели чести лицезреть наяву, ведь вчера почти не были в университетском городке. Основная масса голубой крови прибудет сегодня на торжественное мероприятие.
Ровно в десять часов вереницей, не сговариваясь стали выходить на улицу, держась особняком от остальных. Вот теперь жизнь распустилась вместе с прекрасными цветами.
Наш путь пролегал направо от общежития мимо первого учебного блока через перегородку туда, где располагался огромный газон, созданный для пикников и отдыха между переменами.
На нас смотрели с неприязнью. Я со стальной выдержкой ежилась, желая потереть руки от озноба. Нас презирали. Хмыкали, толкали. Одного парня безошибочно двинули плечом, и он отскочил на меня, но даже не извинился.
Аристократы не видели в нас тех, с кем можно общаться. Мы ниже собак, которых можно пнуть, когда они слишком громко лают. Мельче кошек, которых можно морить голодом, когда лень дать еду, они выдержат. Мы ничто паразиты. И это читалось на их лицах открыто без желания скрывать факт.
Опустила глаза рефлекторно, такого количества презрения я никогда не ощущала. В малых дозах употребляла, и получила антидот. Но сейчас он не срабатывал, зашкаливала предельно допустимая доля облучения ненавистью.
Остальные давно смотрели перед собой и изредка перешептывались, боялись что их услышат. Бастарды всю жизнь терпели такое отношение? Нет. Я забыла. Они до восемнадцати лет почти и не видели Аристократов, только если воспитателей в школе интернате.
Поляна кишила народом, как тараканами. Музыкальная установка стояла поперек газона, рядом занимали места педагоги. По правую руку от них расположились студенты университета в количестве явно превышающим возможности посчитать на вскидку. От начала травы и до конца представители голубой крови стояли в одну шеренгу, а за ними еще и еще ряды.
Слева от педагогического состава место подозрительно пустовало, скорее всего для нас. Когда первый Бастард приблизился в нерешительности на пустующую половину одновременно от педагогов отсоединился один человековедение в бордовом свитере с высоким горлом и в черных штанах. Фигура хоть и оставалось такой же для возраста стройной, тем не менее спина немного согнулась. Возраст примерно за восемьдесят.
— Проходите, проходите, — замахала она приглашающе нам рукой.
Мы чуть не трезвой походкой от нервов продвигались под любопытными взглядами, направленными со стороны Аристократии. Мышки пришли к ползучим тварям. И у этих тварей на лбу коварно образовалась надпись предсмертный приговор.
Женщина — педагог нервно двигалась, донеслось ее глухое стенание и недовольство.
— Встань вот здесь, —
