карьере и грезит сражениями, бояться трупов в любом их виде не должен. Решительно и без сантиментов Константин облобызал своего предка.
— Все, родные попрощались, закрывайте гроб! — повелел Павел стоящим рядом кавалергардам.
И вот после этого и появилась процессия, направляющаяся из Александро-Невской лавры во дворец. Теперь по решению императора два гроба, почившей императрицы и убиенного тридцать три года назад отца нынешнего императора, будут находиться вместе.
По задумке Павла Петровича в закрытом гробу Петра III Федоровича условно коронуют. Корона Российской империи в соседстве со скипетром и державой будет не на императрице Екатерине Алексеевне, а водрузится на гроб не состоявшегося, отрекшегося от трона императора Петра III.
Императорская фамилия воссоединится, словно все эти тридцать три с половиной года правила не узурпаторша, а природный царь, сыном которого является нынешний император.
— Повелеваю всем две недели печаловаться по усопшим моим родителям, — громогласно провозгласил Павел Петрович и приказал капитану-гатчинцу, либо самому, либо кого-то назначить записывать, кто и какое время печаловался, плакал ли.
И в тот же день выстроилась очередь, и весь двор, а после и иные люди высшего света подходили к гробам, чаще игнорируя Екатерину, но отдавая должное Петру Федоровичу.
* * *
Белокуракино
15 января 1796 года (Интерлюдия)
Аннета Мария Мелле была весьма энергичной и любопытной девушкой. Ее любопытство простиралось на многое, но главное, на чем концентрировалась молодая, пышущая жаром, француженка, так это на мужчинах. Девушка испытывала неимоверное удовлетворение, перерастающее в страсть, когда понимала, насколько мужчины теряют самообладание, непременно поддаваясь чарам Аннеты.
Когда ювелир Мелле со своей дочерью переехал из Нанта в Петербург, Аннета Мария еще только формировалась как девушка, но уже и в то время, в тринадцать лет, юная француженка, и откуда все берется, поняла, каким оружием обладает. Уже скоро она поняла, насколько ей самой сладко и приятно разрешать мужчинам пользоваться таким оружием.
Аннета любила отца. Каспар Мелле души не чаял в своей дочери. Мать умерла от болезни живота, когда девочке было восемь лет. Врача не сразу вызвали, и было уже поздно что-либо исправить. Матери не стало, и отец словно зациклился лишь на одном, точнее, на одной — своей дочери.
С того времени дочь своего отца научилась хитрить, играть нужные роли, лгать во благо любимого родителя, сохраняя иллюзию того, что она скромная девочка. Но скромность и Аннета — это противоположности. Мужчины бывали в доме ювелира часто, порой случалось так, что в одной комнате спал отец, а в соседней его дочь работала над отсрочкой платежей по кредитам. Самое противное или удивительное, это смотря какую мораль выбирать, но Аннете такое положение дел нравилось. И, непонятно было девочке, что больше по душа: секс или адреналин, который выделял женский организм во время неуклюжих ситуаций — быть на грани обнаруженной своим отцом.
Когда ювелир со своей дочерью переехал в деревню со сложно произносимым для любого француза названием Буэлокурьякино, Аннета решила, что должна быть с месье Сперанским. Ее тянуло к этому человеку, а Аннета уже научилась чувствовать сильных и перспективных мужчин. Обидно было девушке, что ей отказали, вот она и растерялась, совершила необдуманную глупость. Девушка обрушилась на охраняющего дом Северина Цалко и принуждала того раз з разом пользовать француженку. Впрочем, казак не сильно и сопротивлялся.
Неделю Каспар Мелле сокрушался и откровенно плакал. Рухнули его ожидания. Впрочем, заказ месье Сперанский сам себе не выполнит. Потому ювелир сконцентрировался на работе, словно забыл об остальном. Они вместе с Аннетой завтракали, обедали, но неизменно в тишине, не разговаривали.
Долго маяться от безделья натура Аннеты не могла. Француженка узнала о молодых парнях и девчонках, которые бегают по снегу, валяют друг друга, стреляют из пистолей и фузей, и что-то там еще делают. Интерес к тому, что сильно выбивалось из размеренной тихой жизни деревни, настолько поглотил Аннету, что она стала искать подходы к тем людям, которые устроили эту школу подготовки сирот. Француженка загорелась идеей узнать, к чему готовят парней и девчонок.
И она нашла, как внедриться в эту компанию. Камарин Карп Милентьевич, пусть и был мужчиной немолодым, но и он стал заложником очарования Анеты. После батюшка в храме нарадоваться не мог, от того, что казак истово молился и неизменно помогал храму, замаливая свои грешки. А француженка начала тренироваться.
Вначале она бегала, потрясывая своим бюстом и формируя сладострастные сны и у парней-подростков, с которыми тренировалась, ну и у казаков, которые эти тренировки проводили. Но чем дальше, тем больше Аннета входила во вкус и ей начало нравится получать нагрузки, становится сильной. Обнаружились склонности девушки к точной стрельбе. Она входила в тройку среди воспитанников по такому показателю.
— Девка, все, сил моих нет, — как-то взмолился Карп Милентьевич. — Хлопцы слюни пускают, я на жинку смотреть не могу. Нельзя все это, нельзя. Сие от Лукавого. Живи мы во время дедов моих, так сожгли бы тебя за ведьмаство.
— Не понимать, — звонким голосом с придыханием, от которого у мужчины начинало сильнее биться сердце и не только этот орган волновался, отвечала девушка.
— Как хочешь, но я отписал письмо Михаилу Михайловичу. Пусчай забирает тебя в Петербург. Там тебе быть. Через месяц пятерых недорослей я отправлю к господину Сперанскому, и ты езжай, — сказал Карп и поспешно ушел, чтобы вновь не сорваться и не накинуться на девку.
Позже состоялся разговор с отцом. Каспар Милле не собирался оставаться в Белокуракино больше. Месье Сперанский писал, что более проблем с криминалом не будет. Мало того, с жильем также не должно возникнуть трудностей. А с теми самопишущими перьями, что уже готовы к продаже, весьма вероятно, если только русский заказчик и покровитель не обманет, ювелир сможет обеспечить и себя и дочь.
Так что через месяц отец и его взрослая дочка поедут в Петербург и кто знает, какую судьбу предложит выбрать месье Сперанский и для Каспара и для Аннеты Марии Милле.
*……………*…………*
Петербург
17 января 1796 года. Утро.
Работа в Сенате кипела. Студенты, заручившись обещанием, что пять из двух десятков прибывших на помощь из Москвы останутся служащими в Правительствующем Сенате, рвали жилы, спали по нескольку часов, но делали все быстро и качественно.
Уже стали выделяться некоторые личности, которым удавалось не только сортировать дела, или находить подходящие правовые нормы для решения тех, или иных дел, но и писали свои выводы, где предлагали решения. Мне оставалось только утверждать и отсылать на подпись генерал-прокурору
