Книга Мо Сян - Ольга Рубан

Алла смущенно умолкла, гоняя обкусанным ногтем по блюдцу печенье.

- Большинство не решалось прикасаться к оставленным куклам, но были и такие – в основном, местные Уши (колдуны) – которые забирали их с полей и постигали их тайны. И постигли. Так появились мастера. Согласно старым летописям, они научились помещать в Мо Сян свитки с посланиями, не нарушая, так сказать, их целостность. Как им это удавалось – никто не ведает. Послания не отличались большим разнообразием – в основном, это были зашифрованные особым образом пожелания достатка, успеха, богатства, женской или мужской привлекательности. В общем, простые мечты, свойственные каждому в этом мире. И желания тут же исполнялись.

Со временем, малочисленную глухую деревеньку было уже не узнать. Каждая семья обзавелась собственной «счастливой куклой» и процветала. Но Муцинь по-прежнему приходила, оставляя за одно затмение порой до десятка своих «детей», и в скором времени лишние куклы уже «упаковывались» и отправлялись во внешний периметр на продажу…

- Постойте! – перебила ее Алла, - затмение – явление довольно редкое… А вас послушать, так….

- Там свое собственное солнце, - сдержанно ответила Бабушка Лю и, глядя на озадаченное лицо собеседницы, продолжила, - Так вот, подавляющее большинство Мо Сян было с хорошими посланиями. Но были и другие.

Заказчики таких прибывали к мастерам под покровом ночи, наглухо закутанные и прячущие лица за масками и глубокими капюшонами. Трясли толстыми пачками денег и просили поместить в Мо Сян другие свитки – сулящие упадок, неудачи и даже смерть. Эти были предназначены для врагов. Впрочем, молва о «плохих» куклах распространилась быстро, и мастерам пришлось в качестве гарантии безопасности прилагать к ним собственную «печать». Само собой, куклы с «плохими» посланиями такой печати не имели.

- Теперь я поняла…, - Алла подняла глаза на старуху, - моя кукла была хорошей… Сначала. Но почему же у нее тогда отсутствовала печать?

- Все, что я тебе рассказываю, происходило давно. Печати рисовались на льняной бумаге и пришивались к изнанке одежды Мо Сян. Само собой, они были не вечны. Как и мастера, создавшие их. Истлевали, отрывались и терялись. Сейчас уже почти не найти печатей мастеров, а большинство оставшихся Мо Сян в качестве священных реликвий не покидают свои семьи, переходя от самого достойного предка лично в руки самому достойному или любимому из потомков. Те же немногочисленные Мо Сян, которые оказываются в свободной продаже… ну, это все равно что купить, как вы говорите, кота в мешке – может, повезет, а может… Тебе, дуре, повезло, но ты профукала свою удачу.

- Я ведь чувствовала, что нельзя отдавать куклу этой овце, - произнесла Алла, сжала кулаки и слезливо добавила, - Но я до сих пор не пойму, почему она решила меня извести… Мы ведь… с детства дружили…

- Покажи-ка, что ты достала из неё, - старушка требовательно протянула через стол руку, и Алла быстро вложила в нее маленький полиэтиленовый пакетик с «посланием» Вагиной.

Бабушка Лю водрузила очки обратно на нос и долго хмурилась, разглядывая кривые неуверенные линии на порыжевшем от крови (?) листке, а потом неуверенно произнесла:

- Тут что-то слишком неразборчивое. Видно, что писал дилетант. Но, если тебя это успокоит, на этом послании - о чем бы оно ни было - нет ни одной разрушительной линии. Впрочем, я не специалист.

- Но почему же тогда… ?

- Дело не в этом клочке бумаги. Дело в том, что твоя подружка убила Мо Сян, когда запихивала в нее собственное «послание».

- …А когда к ней стало приходить это чудище, испугалась и подкинула куклу обратно мне, - продолжила Алла задумчиво, - рассчитывая, что оно переключится на меня.

Женщины надолго замолчали. Чай давно остыл, и бабушка Лю пошла налить свежий. А Алла вспомнила про печенье и разломила его. На выпавшем листочке тушью были нацарапаны несколько иероглифов.

- Что тут написано? – спросила она, когда Бабушка вернулась.

Старуха глянула на листочек в ее руках и кивнула.

- Так я и думала. Это ответ на твои вопросы. Предсказание гласит: «Выход там же, где и вход».

- И… что это значит?

- Ответ напрашивается сам собой. Надо возвращаться в Китай.

- Но что я там буду делать? Куда бежать, кого искать?! Черт, я даже языка не знаю!

- Тихо, не ори, - бабушка Лю задумалась, потом деловито продолжила, - Вот что, девочка… иди-ка сейчас погуляй, а к обеду возвращайся. Есть у меня на примете один человек, который знает о Мо Сян больше моего. Вот только… не уверена, что он захочет поделиться своим горьким опытом. Просто так.

Бабушка многозначительно потерла большим пальцем об указательный, и Алла тут же полезла за кошельком, а спустя несколько секунд уже стояла на крыльце, пряча нос в шарф и жмурясь на взошедшее морозное солнце.

…

Домой идти не хотелось, и она пристроилась в столовой через дорогу от Центрального рынка, где, видать, в обеденный перерыв харчевались егоработники. Там и просидела под подозрительными взглядами раздатчицы до самого обеда, время от времени заказывая компот и пирожки с капустой. Кусок в горло не лез, но она боялась, что в таком месте нельзя ограничиться дежурной кружкой кофе и не быть вытолканной взашей. Да и кофе тут выдавался пакетиками три в одном вместе со стаканом кипятка.

Чтобы скоротать время она сделала несколько деловых звонков, но сосредоточиться на работе так и не смогла, а потому большую часть времени просидела, рассеянно наблюдая в окно за возбужденными близящимся праздником фигурками людей.

Она всегда любила декабрь. Пусть и с самой юности знала, что все это ощущение праздника и волшебства – пустое. Ничего не изменится. Новогодняя ночь сменится Новогодним утром, а болото никуда не денется, так и продолжит, без запинки, медленно засасывать, пока не засосет окончательно.

В груди кольнуло. Но ведь было волшебство! Ей вспомнилась поездка с Дюней в Листвянку. Неподвижный зеленоглазый взгляд из-под густых черных бровей; ехидная ухмылочка, направленная, в кое-веке не на саму Аллу; его длинные умелые пальцы и жаркий, жадный язык… Ощущение себя - желанной рядом с сильным, красивым мужчиной…

Ее охватили чувства стыда, тоски и, внезапно… надежды! Быстро пролистнув на смартфоне телефонную книгу, она ткнула