спрятано у бабушки. «Ну ничего, подожду ночи, а там бабулю спрошу», — мысленно решила она.
Когда Марфа передавала Миле свою силу, то говорила: «Если захочешь узнать, что я знала, обращайся ко мне внутрь себя, ответы придут сами. Расслабься и доверься». Мила так и делала. Иногда ей казалось, что бабуля рядом, и сама ей рассказывает. Иногда перед глазами возникали нужные картинки. А порой, просто из ниоткуда, возникали правильные мысли.
Чай закончился, за окном рассветало. Мила подошла к окну. Как красиво. Пушистые сугробы, покрытые морозным инеем ветви деревьев, дома и от каждого струйка дыма из печной трубы. На востоке красно оранжевая полоса, небо светлое, скоро выйдет солнышко. Может ну её, эту Москву. Остаться здесь, как бабуля, и наслаждаться природой. Но тут же настойчиво постучала другая мысль, совершенно противоположная первой. «Решила — иди. Получишь результат, тогда и вернёшься».
На столе зазвонил телефон. Отец. Разговор был коротким. Мила успокоила родителя, сказав, что с ней всё в порядке, и она в сейчас деревне. Извинилась за отключенный телефон и передала привет маме. Отец пообещал приехать вечером, после работы. Мила согласилась.
Просто сидеть в доме не хотелось. Девушка прибралась, разложила карты, выпила ещё чаю и пошла во двор. Сегодня нужно сжечь чучело, бочка возле сарая, там же и снеговая лопата. Наплевав на всё, Милка прямо по сугробам двинулась в нужную сторону. Она проваливалась в снег выше колена, падала, вставала, смеялась сама над собой и, наконец, добралась до пункта назначения. Отперев замок, она попыталась хоть на немножечко открыть деревянную дверь, думала в щёлку пролезть, но сугроб хоть и сверху пушистый, в глубине был слежавшимся и не давал осуществить задуманное. Пришлось вернуться обратно. Стоя на тропинке и отряхиваясь от снега, Мила заметила у калитки несколько человек. Старушки в валенках и пуховых платках переминались, ожидая, когда на них обратят внимание.
— Милочка, здравствуй, — наперебой начали они, — а нам Егоровна сказала, что ты приехала. У неё ты в гостях побывала, приходи теперь к нам, ждём на чай, на обед, на ужин. Не откажи, приходи посидеть.
Бабушки помнили, что Марфа всегда раньше Милку в гости отправляла, кому «погоду в доме» подправить нужно. Девчонка бывало попьёт чайку с угощением, потрещит всякую ерунду детскую, а в доме будто легче дышать становится, жизнь налаживается. Те животные, с которыми Милка играла и ласкалась, обязательно выздоравливали. А если Милу в огород за ягодой отправить, так осенью урожай — не оберёшься. Любили в деревне девчонку, угодить пытались, задобрить. Вот и сейчас, как узнали, что приехала, сразу засуетились.
— Ладно, бабушки, чаю уже напилась, а на обед приду. Только не одна, кому нужнее? — улыбнулась Меланья.
Бойкая толстая Игнатова отозвалась первой:
— У меня борщ наваристый, да пироги горячие, приходите хоть всей семьёй, на всех хватит.
— Хорошо, бабуль, придём к часу. А вечером сюда отец приедет, дома будем. Завтра зовите, кому ещё нужно.
На том и распрощались. В половине двенадцатого приехал Лёха. Мила ходила его встречать на автобусную остановку. Парень молча шел вдоль пролеска, погруженный в свои мысли. А как деревню увидел, так и вовсе замер. Чистая, красивая, тёплая.
— Мил, спасибо тебе, прям как у бабули, так на душе легко, будто в детство вернулся. Даже не думал, что я так скучаю.
— Рано благодаришь, — засмеялась девушка, — я тебе работу приготовила, снег нужно почистить до сарая. А как закончишь, так борщ и пироги будут.
— Сама напекла? — облизнулся Лёха.
— Нет, к соседям в гости пойдём, помочь нужно. Я им благодать, а они нам хлеб насущный.
— Не понял, — удивился парень.
— Да и не надо тебе ничего понимать, — потянула она его за руку, — чего замер, пошли. Снег сам себя не раскидает.
Марфино кружево
День промчался незаметно. Сначала с Лёхой двор от снега расчищали, потом они пошли обедать к Игнатовым. Старушка неумолкая расхваливала Милу перед парнем, вспоминая времена, когда ещё была жива её бабушка. Лёха слушал и ел, две тарелки деревенского борща с густой сметаной, а сверху чай и пирожки с разными начинками. Парень плотно накушался и с нескрываемым восхищением поглядывал на рыжую ведьмочку.
А Мила сидела, погруженная в приятные воспоминания, о которых напомнила баба Настя, и мысленно украшала избу белым кружевом, этому приёму её научила Марфа. Ничего плохого тут не было, никаких злобы и зависти, просто старушки привыкли к Марфиному волшебству, к её определённой частоте, к лёгкости. Вот и хотели вернуть всё как раньше. А Марфы нет, к кому обращаться? Конечно же к Милочке.
— О, я такой вкусной еды тысячу лет не ел, — нарушил старушечье повествование Лёха, шумно откинувшись на спинку стула. — Спасибо вам большое, это просто рай на земле.
Старушке сравнение понравилось, и она парню парного молочка козьего пообещала с собой дать, если ребята в сарай сходят козочек погладить. За столом сидеть больше не хотелось, и было решено идти к козам. Лёха уже наглаживал острые спины Белки и Стрелки, трепал их по твердым лбам и чесал между рожек, а Мила всё ещё стояла на пороге, не решаясь войти.
Сделать шаг мешал пронзительный черный взгляд маленьких блестящих глазок. В дальнем углу сарая, под самым потолком, в клубах паутины прятался он. Кто это был, Мила ещё не поняла, но особенно ярко ощутила холодную пустоту идущую оттуда.
— Баб Насть, что у тебя в углу, что там висит, — Мила указала туда, откуда её рассматривали эти противные глазки.
— Так это датчик, от дыма. Тут у нас жил пару лет назад мужичок один, комнату у Зориных снимал. Говорил, что всегда мечтал в деревне пожить. Постоянно в лес шастал. Дома его почти не видели, никому до него дела не было. А в один день он по дворам ходить начал и хвалить эти датчики. Показывал как они на дым реагируют. Говорил, что от любого пожара уберегут. Даром отдавал. Ну я и взяла тогда один в сарай. А что, бывает в сильный мороз я тут обогрев моим мохнатым включаю. А с таким датчиком всё безопаснее.
— Бабуль, так он уже давно не работает, твой датчик, — вставил Лёха, подойдя ближе к тому углу. — Небось
