нет ни сил, ни желания снова надирать тебе зад. Я просто рад, что не дружу с извращенцем. Давай просто договоримся: ты навсегда забываешь о Стуже, а я, так и быть, разобью сердце твоей не сестры.
И нет бы порадоваться тому, что я практически признал свой проигрыш, этот придурок решает устроить мне допрос.
– Почему ты так зациклен на Стуже?
– Я не зациклен на ней.
– Значит, ты просто трахаешь ее, – приходит он к самому очевидному, хоть и неверному, выводу.
– Нам не по пять лет, чтобы заниматься этой ерундой, – раздраженно выдыхаю я. – Давай сойдемся на том, что я не лезу в твою личную жизнь, а ты в мою. И для справки: я не трахаю Стужу. Я скорее выебу крокодила, чем ее.
Не совсем правда, но кому какое дело? Если я и трахну когда-нибудь Стужу, то не стану кричать об этом на всех углах. Это останется только между нами двумя. Потому что ничего, кроме бессмысленной ебли, да и то не факт, что до этого дойдет, между нами не будет.
Мы с Киром приходим к соглашению и расходимся, оба довольные результатом. Я немного задет тем, что пришлось отступить, но не сказать, что сильно разочарован тем, что не успел попробовать его сестру. В конце концов, ей легко найти замену, а лучше сразу две, потому что, притворяясь пай-мальчиком, я давно не опустошал яйца, а со Стужей в таком взвинченном состоянии мне лучше пока не сталкиваться, а то, кто знает… Могу сорваться и вытрахать из нее всю душу за то, что наехала на меня и создала неудобства с этим ебанным переломом запястья.
* * *
Так и не дождавшись маму на следующее утро, я уехала из родительского дома, пообещав папе обязательно извиниться перед ней хотя бы по телефону за то, что натворила. Не то, чтобы мама, которая, как оказалось, уехала на три дня со своей тетей Ирой на какой-то спа-курорт, уже знала о произошедшем. Но папа ведь ей обязательно расскажет, что вызовет волнения и так как я виновница такого стресса, то обязательно должна принести свои извинения.
Естественно, в универ я не иду. Просто нет моральных сил. А проведя весь день за размышлениями, что делать с Федом, я понимаю, что надо хотя бы для вида навестить его и извиниться. Как бы я не злилась на него сейчас за то, что оказалась по его вине злодейкой в глазах собственной семьи. Да и его тоже. Вон, Ари уже начала игнорировать мои звонки. Да и перед дядей Стасом и тетей Мариной стыдно.
– Вот уж кого не ожидал увидеть! – присвистывает Дубов, когда я возникаю на его пороге. – Да еще и в домашнем. Или ты решила, что наши отношения уже достигли того уровня близости, когда марафетиться перед встречей необязательно?
Мне хочется провалиться сквозь землю от досады. Я так нервничала, так долго решалась весь этот долгий день, что просто в один миг решилась отбросить страх и выбежала из дома в том, в чем была: хлопковой пижаме, состоящей из коротких шортиков и топа, поверх которой накинула худи на замке, который не застегнула, и пушистых тапках с мишками, о которых просто забыла. Ни тебе макияжа, ни укладки. В последний раз я показывалась на людях в таком стремном виде лет в десять. И что же? Просто взяла и пришла на порог Дубова, как какой-то бомж с мусорки. Б-р-р-р…
– Решила не искушать тебя снова набрасываться на меня, – быстро найдясь с ответом, хмыкаю я, проходя мимо него в квартиру.
Я была тут один раз с Ари, когда ей нужно было взять что-то в отсутствие Феда дома, поэтому запомнила адрес. Двигаюсь сразу к гостиной и сажусь на диван, пытаясь казаться уверенной в своих действиях. Нельзя давать слабину перед Дубовым.
Он останавливается на пороге, глядя на меня так, словно пытается залезть в голову и прочитать мои мысли. На нем лишь свободные спортивные шорты, грудь до самых сосков перевязана, а одна рука в гипсе, но все равно он выглядит до тошноты довольным, ни намека на больной вид. Козел!
– Ну и? Ты пришла посидеть на моем диване или есть, что сказать?
– Я пришла, чтобы извиниться, – приподнимаю бровь. – Считай, что дело сделано. На самом деле, я виню тебя в произошедшем. И знаешь что? Я до смерти от тебя устала, Дубов. Если ты, вдруг, влюбился в меня и таким детским поведением пытаешься привлечь к себе внимание, то мне остается тебя только пожалеть. Забудь о моем существовании на ближайшие несколько лет, пока дело не дойдет непосредственно до самой свадьбы, если, конечно, все-таки дойдет. Ты мне неинтересен и у меня нет никакого желания ни воевать с тобой, ни тем более спать вместе.
– Да ты что? – прижимает он здоровую руку к сердцу. – А я-то уже думал, что нашел к тебе ключик. Ну да ладно, в конце концов ты все равно не устоишь перед моей сексуальностью. Но ты все-таки извинись, Стужа. Ты на меня наехала, я получил травмы и мне пиздец, как больно.
– Ты должен был отпрыгнуть! – начинаю злиться я. – Ты знал, что меня нельзя взять на слабо и все равно поступил, как псих! Какого черта, Фед?!
– Меня тоже нельзя взять на слабо, Стужа, – фыркает он, словно я пошутила. – Поэтому, извинись сейчас и завтра тебе не придется жалеть о том, что ты не уступила.
– Да пошел ты! – встаю на ноги. – Меня твои угрозы не пугают, делай, что хочешь. Главное, я отметилась здесь и, если кто-то из родителей спросит, я скажу, что приехала извиниться. Даже если ты станешь отрицать, это будет выглядеть как мелкая месть и поверят мне, а не тебе.
– Ты такая глупая маленькая девочка, – цокает он языком. – Так волнуешься о родителях, когда нужно бы подумать о более серьезных проблемах. Последний шанс, Стужа. Встань на свои коленочки и скажи «Прости меня, Фед». Тогда мы замнем эту ситуацию. Или завтра же утром ты очень пожалеешь о том, что решила, будто можешь меня переиграть.
– Иди ты в жопу! – показываю ему средний палец, проходя мимо в прихожую и едва удерживаясь от порыва толкнуть его плечом. Лучше все же без прикосновений и вовсе не потому, что я не хочу причинять ему боль. Пусть хоть горит в агонии!
– С радостью, детка, снимай трусишки! – ржет он мне вслед, не делая никаких попыток остановить на этот раз.
Ну и слава Богу! Мне нужно держаться подальше от этого психа.
