должно послужить подольше.
Агнеша увлеклась написанием дневника семьи Марины Мнишек. Записывала все, любую мелочь, касалась быта, уклада, интерьера, описывала все встречи и разговоры. И перья в ее руках ломались действительно быстро.
— Януш, спасибо, — зачарованно глядела она на дорогое перо.
— Перо стоило купить хотя бы ради того, чтобы услышать от тебя свое имя.
— А как я должна была тебя назвать? — не поняла Агнеша. — Ведь твое имя Януш.
— Януш, — подтвердил он и рассмеялся над выражением недоумения на ее лице. — До сих пор, ты звала меня Вороном, причем исключительно в негативном контексте.
Жизнь в Самборе затягивала, становилась привычной. Она все еще чувствовала себя гостьей, пришелицей, верила, что сможет вернуться обратно, но в то же время с огромным любопытством погружалась в свой неожиданный новый мир.
Довольно-таки часто у Агнеши случались долгие беседы с Юрием Мнишеком. В основном, они спорили о личности царевича Дмитрия и его шансах на занятие Московского трона.
— Вы хотите поддержать человека, чье происхождение более чем сомнительно? Готовы закрыть глаза на странное воскрешение сына Ивана Грозного, появление его из небытия[4]? — с горячностью спрашивала Агнеша.
— Согласен, — отвечал пан Юрий, — мы не можем быть уверены, что он тот самый царевич. Но мы не можем и сказать, что это точно не он. Сама посуди, Агнес, тринадцать лет назад во дворце города Углич умер ребенок. Одни московитяне говорят, умер царевич Дмитрий, другие утверждают, что погибло другое дитя. Одни твердят, что его зарезали наемные убийцы, другие, что он сам наткнулся на нож. И что любопытно, у каждой версии есть показания очевидцев. Ты же понимаешь, что в такой ситуации русские сами сомневаются и склонны верить в чудесное спасение царевича. Ведь для них, это означает возрождение династии Рюриковичей и повод свергнуть ненавистного Годунова.
— Вслед за Годуновым, они свергнут и самозванца. А вместе с ним пострадает и Ваша дочь Марина, — попробовала убедить воеводу Агнеша, воспользовавшись приписываемой ей славой ясновидящей. — Я понимаю, соблазн брака с московским царем велик, он сулит славу и возвышение семьи, но свадьба обернется для Марины кошмаром и повлечет за собой ряд войн.
— Тогда, надо сделать так, чтобы этого не случилось, — задумчиво произнес пан Юрий.
Агнеша обрадовалась, что пан внял ее предсказаниям, но он имел ввиду совсем другое.
— Я ведь неплохо знаком с Россией, — сказал пан Юрий. — Московскому государству требуется модернизация, его необходимо европеизировать и демократизировать. Тогда оно станет равным игроком среди западных соседей. Безболезненно и легче такой процесс лучше начать с помощью брака русского царя с представительницей европейской элиты. Европейская жена начнет задавать тон придворной жизни, а вслед и государственной. Россия и Польша могут объединиться к обоюдной выгоде. Польша получит сильного союзника перед внешними врагами, прежде всего, шведами и турками, а Россия преобразится в результате реформ, перестанет быть страной варваров.
Агнеша задумалась, как бы пошел ход истории, если бы Юрию Мнишеку удался его замысел и два государства объединились в одну державу. А ведь он, скорее всего прав, — размышляла она, — такой союз помог бы России намного раньше выбраться из необразованного средневековья, помог бы избежать военных столкновений между двумя странами.
Но она все же возразила ему.
— Вы заблуждаетесь в том, что русские с восторгом воспримут реформы, да и вообще, согласятся на них. Вы не думаете, что русских все устраивает? А даже, если и нет, они лишь из одного чувства противоречия отвергнут все, что предложат им чужаки.
— Агнес, — снисходительно посмотрел на нее пан Юрий, — ты же понимаешь, что такое дело, какое задумано сейчас, не могло быть затеяно без московских сторонников? Многие на той стороне готовы к переменам, и мы их дадим.
В таких беседах перед Агнешей весьма полно раскрывалась личность отца Марины. Она все больше убеждалась, что он потрясающе незаурядный человек. Несмотря на то, что воеводе было уже пятьдесят шесть лет, что страдал он от лишнего веса и приступов подагры, от него исходила такая жизненная энергия, что ему удавалось увлечь своими прожектами любого.
Историк Горелик в своей лекции представлял Мнишека жестким, амбициозным, беспринципным, властным, коварным интриганом. Возможно, так и было. Но Агнеша узнавала его и с другой стороны. Пан Юрий дал прекрасное образование всем своим детям[5]. Он являлся щедрым меценатом в отношении художников, ученых и поэтов, строил храмы, причем не только католические, но и православные.
— Ганя, ты жила в России? — как-то спросил ее Ворон.
Он почти всегда присутствовал во время ее разговоров с паном Юрием. Не вмешивался. Но слушал внимательно.
— Почему ты так решил?
— Ты слишком осведомлена о психологии московитян. Умеешь писать по-русски. Говорить тоже? Ведь так?
— Так, — поддавшись какому-то порыву, по-русски ответила Агнеша.
— Как оказалась в замке Мнишеков? И зачем? — прищурился Ворон.
Они стояли на лестничном пролете между этажами. Поблизости никого не было, и никто их не слышал.
Агнеша встала на ступеньку так, чтобы оказаться вровень с его лицом. Зашептала:
— Не могу сказать. Но поверь, я никому не причиню вреда. И исчезну так же, как появилась.
— Исчезнешь? — дотронулся он до ее лица.
Его широкая рука касалась щеки, губ. И Агнеша поцеловала мужскую ладонь.
— Агнес! — совсем близко раздался счастливый голос Ефросины.
Девочка стремительно поднималась по лестнице.
Агнеша отпрянула от Януша.
— Агнес, представляешь, — запыхавшись остановилась возле нее Ефросина, бросив кокетливый взгляд на Врону, — царевич Дмитрий едет в Самбор. Уже завтра будет здесь.
Януш пристально глядел на Агнешу.
Размышляет, что может связывать меня с Дмитрием, — решила девушка.
— А ты хочешь на него посмотреть, да? — поняла она причину радости Ефросины.
— Хочу. Ведь в марте, когда ему показывали Марину в Саноцком замке, меня с собой не взяли. Теперь уже май, а я до сих пор не видела царевича.
— А что, Станислав с Софией тоже приедут? — как бы между прочим спросила Агнеша.
Станислав, с которым Агнеша успела подружиться, уехал из Самбора месяц назад. С тех пор она его не видела и даже немного скучала по веселому и легкомысленному толстяку, который не скрывал своей любви к роскоши и праздной жизни.
— Конечно. Им уже отправили весточку.
— Агнес, вот ты где, — появилась на лестнице Марина.
— А я уже сообщила новость! — с
