состояние. Выпутаться, как из паутины. Тнгер покосился на него, но опять промолчал. Когда в конце очередного коридора показался выход из пещеры, Сызоев сказал:
— Вы провоцируете ндрагов на проявление эмоций. Управляя и манипулируя. Да? Для чего? Чтобы они достигли пика?
Ящер остановился на краю пещеры и внимательно посмотрел на своего собеседника:
— Не только ндрагов, — помолчав он добавил. — Тебе не нужны знания. Тебе нужны объяснения. Не возвращайся сюда. Я больше не буду тебя искать.
— Я не уйду один.
Тнгер покачал головой, развернулся и ушёл в глубь пещеры.
* * *
Ян проснулся очень рано. Проснулся, словно его толкнул кто-то. Пытался вспомнить, что ему снилось, но нет. Не получалось. Только смутные воспоминания, обрывки разговора и тягостные ощущения от принятого решения. Он встал. Умылся, разгоняя остатки сна, и подошёл к решётке. За ней в тусклом свете коридора, как всегда, стоял бргет.
— Скажи мне, — парень подошёл вплотную и буквально вжался в толстые прутья, — Эмма жива?
Ящер коротко кивнул. Ян выдохнул и заметно расслабился.
— А Гений?
Ящер неопределенно повёл головой, не произнося ни звука.
— В некотором роде, да? Я понял. — Ян опустил голову, раздумывая над следующим вопросом. — Ты же знаешь, что мы другие. И все вы знаете. Не можете не знать. Видите и чувствуете. Мы другие. Не те, кого отлавливают ваши ндраги. Где Сызоев? Стал не интересен, отказавшись выйти на арену? Он жив?
Бргет кивнул. Подумал и кивнул ещё раз.
— Я понял, — задумчиво повторил Ян. Прислонился всем телом к одному из толстых прутьев, прижался к нему щекой и, глубоко вздохнув, будто решаясь прыгнуть в воду, сказал. — У меня к тебе есть предложение.
* * *
Утром, когда солнце поднялось уже достаточно высоко, а птицы во всё горло распевали славу новому дню, из пещеры вывели Эмму. Сызоев, сидевший в тени огромного дерева, где он расположился на ночлег, порывисто встал. А потом рванул с места и обнял заторможенную девушку. В этот момент из пещеры вывели Ольгу и Яна. Бргет, что привёл их, отошёл вглубь коридора, но не ушёл. Сызоев притянул к себе Ольгу, и та разрыдалась у него на плече. Они так и стояли втроём, стиснув друг друга в объятиях, каждый по-своему переживая случившееся. Ян стоял в сторонке. Он криво улыбался и не подходил к ним. Из пещеры вышел тнгер. Подойдя к ребятам, хлопнул Сызоева по плечу. Когда тот повернулся, выпуская девушек из объятий, тнгер протянул ему телефон Гения и игральные кубики. На заблокированном экране не было обычной картинки, которую помнил Сызоев. На весь экран светилась надпись: «Мысленно с вами. Always. Ваш Гений». Ольга всхлипнула.
— Где он? — Сызоев судорожно сжал телефон.
— Теперь — везде. — Ящер помолчал. — Он хотел знаний. Он их получит. Но у него был выбор. Он отказался. Я выведу вас на поляну. Там покажу тропинку к пляжу. Когда выйдете, дождитесь, пока уйдёт лес. А там уж… — Ящер не договорил и замолчал.
— Я остаюсь, — внезапно сказал Ян, не глядя на ребят.
Эмма резко обернулась, оторвалась от Сызоева и стремительно подошла к Яну.
— Фактически ты всё ещё работаешь на меня, — грубо сказала она ему.
— Фактически я уволен в тот момент, когда не смог тебя защитить, — мягко ответил ей парень.
Эмма быстро и крепко обняла его и тут же отстранилась.
— Спасибо.
Ян кивнул, развернулся и пошёл в пещеру. Бргет, пропустив его вперед, двинулся за ним. Словно оглушенные, ребята смотрели, как всё дальше и дальше уходит Ян по коридору, поворот, и вот он скрылся из глаз. Так ни разу и не оглянувшись.
— Надо идти, — позвал их тнгер.
* * *
Самолёт всё так же покачивался на волнах. Брошенные вещи лежали там же и даже не были запорошены песком. Прибой вылизывал кромку пляжа. Одинокая чайка надрывно кричала о чём-то своём. Лес перешёптывался с морем и тихо рассказывал сказки. Как будто ничего не было.
— Почему мы его оставили? — растерянно спросила Ольга.
— Он обменял себя на нашу свободу, — ответил ей Сызоев. — Бргеты не собирались нас отпускать.
— На НАШУ свободу, — Эмма опустилась на когда-то постеленный для неё плед и обняла колени.
— Что? — не понял Сызоев.
— На нашу свободу. Мою и Ольгину. Тебя они и так отпустили, — пояснила Эмма и уткнулась лбом в колени, ещё сильнее сжимая их руками и не желая больше разговаривать.
Сызоев ещё раз посмотрел на надпись, что светилась на телефоне Гения. Он так и не положил его в карман, держал в руках, боясь выронить и потерять. Как последнюю, а может, и единственную нить, что связывала его с лучшим другом. «Всегда» как привет с того света. «Нет, ты жив, — зло прошептал он, сунув телефон и кубики в непромокаемый мешок. — Жив. Чёртов Гений, ты опять придумал себе игру. Ты жив. Я никогда не поверю».
Тёплый ветер, налетев со стороны леса, растрепал ему отросшие волосы. Сызоев разделся и вошёл в воду. Холодная. Именно то, что нужно. Холодная вода. Он медленно зашёл по пояс и поплыл. Подальше от пляжа. Мимо самолёта. В открытое море. Он плыл, поддаваясь отчаянию и горю. «Ты жив, понял!» — шептал он самому себе, рывками отдаляясь всё дальше и дальше от берега. А потом развернулся и лёг на воду. Над ним простиралось ясное, абсолютно чистое небо. Без единого облака. Солнце светило во всю свою мощь.
— Я не знаю, как мне теперь жить со всем этим, — сказал он небу.
«А теперь ты ндраг», — прозвучал в его голове спокойный голос.
— Да чтоб тебя! — прошептал Сызоев.
— Ро-о-омка-а-а-а! — услышал он сквозь толщу воды Ольгин крик. — Ле-е-ес пропа-а-а-ал!
Сызоев напрягся и тут же ушёл с головой под воду. Минутный порыв пойти ко дну, был прерван грубым толчком под рёбра. Сызоев забарахтался, выныривая. И отфыркиваясь, поплыл к пляжу.
Вместо эпилога
Как потом выяснилось, пропадали они больше трёх месяцев. И всё это время отец Эммы настойчиво искал. Финансировал всё новые и новые поисковые экспедиции.
Когда пропал лес, вместе с ним пропал самолёт и все вещи. Телефон Гения валялся засыпанный песком, а вот кубики Сызоев так и не нашёл. Пляж на самом деле оказался частным. И не успел Ромка одеться, как к ним уже бежали.
Побережье сразу же заполнилось людьми. Трещали переговорами рации. Девушек закутали в тёплые одеяла и окружили медики. Ольга рыдала. Эмма ни на что не реагировала. Сызоев грубо отказался от предложенного пледа и упорно молчал, какие бы вопросы
