потому что сволочь, а хотел ее реакцию увидеть. Настоящую, первую, бурную.
— Что?! — воскликнула она. — Мантуров, ты в своем МинРромТорге совсем с ума сошел? У меня бумажка есть, где черным по белому написано, что ты мне никто!
Я, конечно, не на такую реакцию рассчитывал, но она знала о моих достижениях в государственной службе. Значит, интересовалась.
— Поверь, для меня это такой же сюрприз. В актовой записи перепутали наши отчества, и вышло, что мы с тобой формально не развелись.
Ангелина нервно прикусила губу: думает, анализирует, пытается понять, что это значит для нее. Все на лице написано, потом еще вслух повторила.
— Если бы я вышла замуж… Или ты женился… И всплыло бы позже… — резко вскинула голову. Сложила два и два и получился неверный результат: — Жениться собрался? Поздравляю, — абсолютно спокойно констатировала. — Ты приехал, чтобы развестись еще раз? Или что?
— У тебя кто-то есть сейчас? — снова проигнорировал вопрос.
— Тебя это не касается.
— Отчего же? Муж все-таки.
— Который три года как объелся груш, — Геля упражнялась в иронии.
— Твой ребенок… Он мой?
Я не сомневался в верности Ангелины никогда, но злые слова задели. А вдруг?
— Он только мой, Мантуров. Только мой. А ты зачем платил алименты, если сомневаешься? — насмешливо уточнила.
— Как он? Это ведь мальчик?
Ангелина напряглась еще больше, как волчица-мать.
— Говори, что нужно, и уезжай. Все остальное тебя никак не касается. Ты моему сыну никто.
— Мне нужен развод, — я тоже начал злиться. — Поедешь со мной в Москву и подпишешь документы.
— С тобой в Москву? Серьезно? — дернула острым плечиком, ненароком сбрасывая узкую бретельку. Я сразу ощутил то самое «хочу-не могу». Нет, у меня ничего колом не встало и мозг не стек в брюки, просто с Гелькой было то, чего никогда не будет с Марьяной: на уровне феромонов манила меня. — Мантуров, у тебя такие связи, что ты можешь развестись и без меня, — бросила и отвернулась к мольберту: краски начала паковать, кисти убирать. Я шагнул ближе. Захотелось обнять ее на странном инстинктивном уровне. Жена все-таки. Но не успел: звонкий детский голосок отвлек.
— Мамя! Мамя! — мы обернулись синхронно, как по команде. Сначала увидел Людмилу Тимофеевну, тещу. Затем его. Мальчика. Он бежал впереди в одних купальных шортах, с темноволосой головой, рослый и крепкий для своего возраста. И у него было мое лицо. Если Геля мама, значит, это мой сын?.. Нормальный. Абсолютно здоровый ребенок! Он врезался в нее и обнял ноги.
— Привет, мой сладкий, — Ангелина очень тепло улыбнулась и, погладив мальчонку по темной голове, взяла на руки. — Вы домой?
— Дя.
Я только смотрел, не находил слов, а вот теще было что мне сказать.
— Ты?!
— Мама, — предостерегающе произнесла Ангелина.
— Ах ты паршивец!
— Здравствуйте, Людмила Тимофеевна.
— Пасивец, — повторил мальчик и, считав реакцию близких, обнял мать за шею и грозно так сказал мне: — Пасивец!
— Да как ты посмел только…
— Мама, хватит. Все, — и сына ей передала. — Идите домой. Я скоро.
— А пасивец? — спросил мальчик.
— Дядя тоже уходит, — и поцеловала голое детское плечико. Я смотрел вслед Людмиле Тимофеевне и видел глаза своего сына. Упрямый уверенный взгляд. Мой взгляд. В нем ощущалось, что я сыну не понравился, а вот маму мальчик очень любил.
— Почему ты не сказала? — я сам испугался своего осипшего голоса. Эмоций, что бушевали внутри. — Почему? — повернулся, резким взглядом прожег.
— Не сказала что? — Ангелина вздернула подбородок. — Я тебе сообщила о его рождении, но тебя это не сильно взволновало. Так смысл сейчас…
Она что-то говорила, кричала про аборт и называла меня убийцей, но до меня доходило, как через вязкий вакуум. Не могу слушать этот бред.
— Почему?! — крикнул на нее, надвигаясь грозной тучей, с громом и чертовыми молниями. Ангелина вздрогнула, замолчала, испуганно вжалась в мольберт. — У меня здоровый сын, а ты скрыла… — обхватил голые плечи, сдавил с яростью.
Она не шелохнулась, только смотрела со страхом, злостью, обидой.
— Как его зовут?
— Мне больно, — выдохнула хрипло.
— Как его зовут! — я снова кричал.
— Егор.
— Егор Тимурович, — повторил, попробовал на слух имя, на языке прокатал звуки. — Хорошо. В принципе хорошо.
— Он не Тимурович. Ты ему никто. Твоего отчества нет в свидетельстве о рождении!
Мне захотелось побить ее. Перебросить через колено и отхлестать по ягодицам, но вместо этого закрыл рот своими губами. Не хочу даже слышать, что я никто.
Ангелина замерла, задрожала, но не ответила. Ничего, я умел распалить эту скромную девочку.
— Черт! — дернулся от укуса. — Сучка, — поднес пальцы к прокусанной губе. Кровь.
Ангелина убегала, стремительно и быстро, даже мольберт оставила. Пускай. Мне тоже нужно осознать и подумать. Но мы еще поговорим. Нам есть о чем…
Я приехал в отель, принадлежавший семье, стоявший на самом побережье. Мольберт забрал с собой. Передам жене, когда снова встретимся. А это произойдет обязательно.
— Здравствуйте, — администратор на ресепшен фирменно улыбнулась. — Бронировали номер?
Я достал паспорт и положил на стойку. Она открыла, ахнула ошеломленно, и улыбка превратилась в голливудское сияние.
— Тимур Викторович, приветствую в «Swissôtel». Для вас уже готов номер-люкс.
— Управляющего позови, — только и сказал. Я присел в лобби, маякнул бармену, что мне срочно нужно пятьдесят чего-то сорокаградусного. Менеджер подоспел с подносом и стопкой. Я опрокинул в себя терпкую водку и начал бриф.
— Я задержусь в городе. Пока не знаю, насколько. Мне нужна будет машина на весь срок пребывания. Завтрак в номер и никаких яиц.
— Все будет сделано в лучшем виде.
Поднявшись в люкс, тут же набрал Марата. Мне срочно нужна юридическая помощь. Даже больше, чем скорая. Губа распухла и болела. Напоминала о жарком приеме.
— Дружище, объясни-ка мне, что вся эта ситуация значит в правовом поле?
— Что, проблемы? — намекнул, что Геля выделывается. Нет, не проблемы. Я пока и сам не мог понять, что произошло и что чувствую. Точно знал, что делать буду, а дальше посмотрим. — Де-факто вы с Гелей разведены: у вас есть подтверждающие это документы. Но де-юре брак Ангелины Витальевны и Тимура
