Книга Книга 2. Бич Божий. Крест и полумесяц - Руслан Ряфатевич Агишев

рядовыми мюридами в бою. Нужно было заставить горцев забыть об индивидуальном бое, который был одновременно их и сильной, и слабой сторонами. Каждый должен понять, что он частичка одного большого организма — святого воинства имама Шамиля и, соответственно, действовать, как часть единого целого. Нужно было забыть об анархизме, яром индивидуализме в сражении… К сожалению, слишком мало было времени для этого. Считай, совсем и не было времени…

С северной стены селения все это время «кучковались» около пяти десятков особенно крепких мужчин, с литыми кулаками и косой саженью в плечах. Отбирая их, Ринат говорил, что именно они будут первыми штурмовать стены аула Джавада. Едва прозвучали эти слова, завязалась такая куча мала, что впору было за голову хвататься. Ор поднялся до небес. Горцы начали выяснять, кто самый храбрый, кто достоин первым ворваться в крепость. Зазвучали первые оскорбления и вызовы померяться силами. Кто-то уже успел съездить по лицу и получить в ответ. Еле-еле удалось все это утихомирить. Ринат в процессе этого так орал, что голос сорвал. Когда же слов и аргументов не осталось, чего уж греха таить, и сам пару носов своротил.

Отобранным в число штурмовиков, Ринат лично подобрал экипировку. Заставил снять здоровенные мохнатые бурки, величественно выглядевшие, но стеснявшие движение. Вместо них каждый получил короткие, примерно до пояса, полушубок-фуфайку, в которой было удобно и бой вести, и лазить по лестнице. Под верхней одеждой у штурмовиков были кольчуги. У кого не было, получили самодельные пластины кованного железа для защиты груди. Из оружия у них были длинные 60-сантиметровые кинжалы и по четыре пистолета. Последние крепились в специальную нагрудную перевязь, которые за несколько дней сшили женщины в нужно количестве. Пистолеты пришлось собирать почти по всему войску. Больно уже дорогим было такое оружие.

Импровизированным штабом для него стала здоровенная палатка, установленная в стороне от селения. Отсюда открывался прекрасный вид на тренирующиеся войска, часами носящиеся по равнине, как лоси. Именно сюда он время от времени вызывал своих наибов, тренировавших сотни, и давал им ЦУ, что тоже редко происходило спокойно. Иногда из палатки такое слышалось, что «уши вяли».

-…Ты, муфлон бородатый, совсем глухой⁈ Тебе чего было сказано⁈ Сначала нападение, а потом ложное отступление! — ревел Ринат на одного из наибов, который никак не мог взять в толк, почему он должен отступать, а не нападать. — Ложное, б…ь, отступление! Это специально делается, чтобы выманить противника из крепости, а потом ударить по нему!

Через час он кричал уже на другого, что был еще более далек от понимания военного искусства.

-…Ты почему своего соседа не поддержал? Атака же шла на вашем фланге. Видел ведь, что ему во фланг заходят, — кричал Ринат, видя искреннее недоумение своего наиба. — Что ты говоришь? Что? Одному больше чести? Б…ь! Вас же всех по одному перещелкают! Сколько раз повторять нужно, что действовать только во взаимодействии! Только во взаимодействии! Козерог ушастый! Чего не понятного в моих словах⁈

Потом пришел черед третьего наиба, который не хотел признать полезность рассыпного строя. Выкатив глаза из глазниц, уперся, как баран. Мол, никогда настоящий сын гор не будет кланяться пулям. Он смело пойдет на врага с обнаженной в руке саблей. И пусть Аллах рассудит, жить ему или нет. Вот как с такими воевать? Ему же результат нужен, а не красивая смерть, о которой будут слагать легенды.

-…Заткни рот! Умнее Всевышнего себя считаешь⁈ Не нужна ему твоя смерть! Понял, гоблин лохматый⁈ — напирал он на хмурившегося наиба. — Конная лава должна быть разреженной! Там же стрелков на стене тьма! Еще пушки на башнях! Совсем что ли не дотумкиваешь⁈ Постреляют вас, как кроликов!

И такое было почти с каждым из его наибов. Все были истые храбрецы, готовые с одной шашкой выйти на десятерых мужчин с ружьями. Дети гор боялись лишь того, чтобы их не заподозрили в страхе. Именно это заставляло их карабкаться на самые высокие скалы, бросаться в ледяные потоки горных рек, объезжать самых диких жеребцов. Проблема возникала лишь тогда, когда нужно было действовать вместе, осмотрительно и не торопясь. Тогда начинался разброд и шатание, мерение заслугами. А кому это сейчас нужно было?

Здесь же, в палатке, у него был сооружен большой макет селения хана Джавада с башнями, саклями, окруженными стенами. Все было выполнено с максимальным приближением к действительности. Стены были изготовлены из небольших камешков, крыши хижин — из пучков соломы, деревья — из веточек. Кто-то даже фигурки стрелков и всадников выточил из дерева. С особым мастерством были вырезаны горцы в папахах, целившиеся в невидимого врага.

Собственно, именно на этом макете, Ринат и гонял своих людей. Ему нужно было, чтобы каждый из командиров сотен досконально знал свою зону ответственности. Когда придет нужный момент, никто из них не должен был думать, сомневаться или делать выбор. Наиб должен был лишь действовать и только действовать так, как было задумано. Никакой импровизации и махновщины!

-…Твой участок Ахтям — это южная часть стены. Атакуешь именно сюда, — наставлял он главного над своей тяжелой конницей, горцев на крепких жеребцах и экипированных в доспехи и кольчугу. — Действуешь, исключительно по сигналу. Запомни, только по сигналу! От тебя будет зависеть, возьмем мы эту крепость или нет. Всевышний смотрит на тебя и твоих воинов. Ясно?

Звероподобный горец, больше похожий на вставшего на задние лапы медведя, сверкнул глазами. Орел! Самый настоящий орел! Такой выбросит ружье с шашкой и с голыми руками на врага бросится. А если руки отрубят, зубами грызть будет.

Эти же самые слова про важное направление и про особую ответственность Ринат говорил и следующему наибу, который тоже раздувался от гордости. А как иначе⁈ Ведь ему одному имам Шамиль доверил взять крепость отступника веры — хана Джавада. Такое Ринат проворачивал снова и снова, пока всех наибов не убедил в своей избранности.

Правда, ни один из наибов, не смотря на частые и продолжительные беседы с имамом Шамилем, не знал всего плана. Ни у кого не было полной картины. Хотя ничего странного в этом не было. Ринат, давно уже распрощавшись с наивностью, рассуждал так: кто-нибудь из моего ближнего круга обязательно «барабанит». Глупо было думать, что никто не соблазнился на английские, османские или даже русские посылы. Как говорится, осел, нагруженный мешком с золотом, откроет любые двери. А зачем помогать своим врагам? Перебьются…

Час Х наступил неожиданно для всех — и для своих, и для чужих. Ринат с самого утра объявил отрядам мюридов, выстроившимся в долине для очередной тренировки, о начале похода. Воздух тут же начали сотрясать яростные вопли. Клинки взлетели в небо, заблестев в лучах солнца. Стали раздаваться выстрелы.

— Время нашего гнева пришло, братья! Теперь мы готовы воздать отступнику за все его дела! Пусть Джавад познает нашу силу! Аллах Акбар! — взревел Ринат, вскидывая руку с обнаженной шашкой. — Аллах Акбар!

Долина вновь взорвалась восторженными криками.

Уже через час воинство начало покидать долину. Сотня за сотней всадники втягивались в бутылочное горлышко, зажатое между двумя скалами, и исчезали. Следом непрерывной чередой шли крытые повозки, многие из которых жалобно скрипели под своим весом. Замыкал походную колонну с десяток телег, груженных двадцатилитровыми дубовыми бочками.

К селению хана Джавада войско добралось на четвертые сутки пути, явившегося для многих весьма непростым испытанием. На перевалах была потеряна часть обоза. В пропасть сорвалось несколько телег с продовольствием и воинскими припасами. С десяток воинов вместе с лошадьми унесло бурным потоком при переправе через реку.

Встретили их не больно ласково, надо сказать. Едва передовая сотня показалась у селения, как с самых высоких сторожевых башен прогремел мощный пушечный залп. Трех и пятифунтовые чугунные ядра почти у самых копыт лошадей глубоко вспороли землю. Следом со стен грянул ружейный залп, за ним — оскорбительные вопли.

— Ждали, падлы, — пробурчал Ринат, дергая за поводья и заставляя своего жеребца остановиться. — Стоять! Лагерь разобьем здесь, — привставая в стременах, он махнул рукой в сторону небольшого возвышения прямо напротив селения.

От его отмашки все в миг