света, но не от мыслей о Кирилле.
— Ну вот. Пропала. — сама себе говорила она — и чего тебя к нему потянуло? Одним днем живешь? Теперь что делать будешь? Избегать? А как? Сильно не спрячешься. Особенно в машине. Может заболеть? Это проявление слабости. Нужно с ним как-то поговорить и поставить все точки над ё. Нужно ему как-то сказать, что это было минутное влечение и что оно уже прошло.
Она опять подошла к окну и немного приоткрыла тюль. Кирилл натирал воском капот, металл заблестел и заиграл. Кирилл не был спортивным качком, не было в нем косой сажени в торсе, но в его руках чувствовалась сила, это она заметила вчера вечером на диване.
Она поморщилась от стыда содеянного.
— ну я же взрослая женщина — стала оправдывать она себя — почти не замужем. Почему мне должно быть стыдно от влечения к мужчине? Тем более к такому красивому и мужественному. Почему бы и нет.
Она отошла от окна, чтоб он ее не заметил и села за стол, и даже включила компьютер.
— нет. Точно нет. Это не может так продолжаться. Семьи и детей у него нет, но это же не оправдывает меня. А я веду себя как похотливая разведенка. Нет. Так нельзя.
Она категорически запретила себе даже думать о Кирилле как о мужчине нежном, и в тоже время властном, о таком, как он себя показал вчера вечером на диване. С этой секунды он для нее водитель и только. Как и был до вчерашнего дня.
— а не то будет горе — пессимистично заверила она себя.
Говорить она ему точно ничего не будет и объяснять не будет. Не сможет. Тогда он должен как-то сам все понять. А может он уже все понял?
А может, у него было такое же минутное влечение, как говорится, не обязывающее к продолжению.
Она открыла программу и решила не затягивать до понедельника, а начать сегодня написание нового романа. А чего бы и не начать, тем более он давно сидит у нее в голове. Она стала печатать и это ее отвлекло от мыслей о Кирилле. Ее всегда герои и сюжеты отвлекали от повседневной жизни и навязчивых вопросов.
Самое мудрый способ, отвлечься от мрачных мыслей — это завалить себя работой.
* * *
Вечером Кирилл привез Татьяну Сергеевну с детьми домой. Поработав до приезда детей над новым романом, и причем, плодотворно, так она себе оценила свой труд, Настя решила выпустить себя из затворничества.
«Как ни крути — решила она — все равно с Кириллом надо будет встречаться и общаться».
Пессимистичные мысли улетели, пообещав вернуться. Но Настя решила пока, не обращать на них внимание и их горький осадок послевкусия.
Сеня с Соней играли на диванах, прыгали на них, бегали, шумно выясняли правила и методы игры.
Татьяна Сергеевна колдовала на кухне, разгоняя по всему дому аромат жареного мяса и вареной кукурузы. Она быстро орудовала ножом, нарезая салат из свежих овощей. На плите кипел картофель, шкворчало мясо.
— проголодалась? — спросила она у Насти.
Настя обреченно вздохнула и ответила:
— тут если не голоден, от таких ароматов аппетит разыграется.
— точно — спохватилась Татьяна Сергеевна — я же вытяжку не включила.
Она оставила свое благородное дело и развернулась включать вытяжку, Настя вооружилась бесхозным ножом и стала продолжать нарезку овощей. Татьяна Сергеевна вернулась к столу,
— тебе делать нечего? — спросила она.
— я тебе помогу — заявила Настя — а где Кирилл?
Татьяна Сергеевна собиралась ответить, что он в гараже, но не успела — в дом вошел Кирилл.
— вот он — оставалось заявить ей.
— я уже поняла — недовольно ответила Настя.
«Кажется, он услышал мой недовольный тон» — решила Настя и расстроилась, как бы там ни было, не хотелось портить уважительные отношения с ним.
Кирилл взглянул на нее, как-то особенно, он не стал проходить в кухню, сходил в свою комнату, потом прошел в зал, стал играть с детьми. Они втроем устроились на полу, Соня вручила ему в руку куклу Маню, а Сеня самолетик. Кириллу ни чего не оставалось делать, как усадить Машеньку сверху и отправить в полет. Кирилл менял голоса от писклявого кукольного до реактивного самолета. Им было весело, дети звонко смеялись.
Настя дорезала салат, заправила его оливковым маслом и кунжутными семенами, помыла руки, забралась с ногами на стул — устроилась в ожидании ужина. Она мельком поглядывала в зал на игры Кирилла и детей. Теперь они взяли карандаши и рисовали на листочках. Кирилл не отлынивал от художества и живописи, он толи увлеченно, толи наоборот обреченно что-то выводил зеленым карандашом.
Татьяна Сергеевна села рядом и по-матерински спросила:
— как дела?
— нормально.
— какая-то ты странная.
— тебе показалось — быстро ответила Настя.
Татьяна Сергеевна удивленно внимательно посмотрела и подтвердила:
— точно. Вот и подтверждение.
— показалось — повторила Настя.
— у тебя что-то случилось?
— нет. С чего ты взяла? — спросила она и тут же об этом пожалела.
— ходишь, как мешком прибитая. Пыльным. Из-за угла.
— тебе кажется — быстро заявила Настя и стала путано объяснять — ничего не случилось. Просто устала. Чуть-чуть. У компьютера долго сидела.
— всю ночь?
— да.
В кухню зашла Сонечка, тем самым спасая Настю от тревожных расспросов Татьяны Сергеевны.
— мама.
— что, солнышко?
— Сеня говорит, — обиженно пожаловалась дочка — что он умеет летать.
— может быть — лояльно отозвалась Настя.
— не на самолете, — уточнила Соня — а у него крыльев нет. Он врет.
— шутит — поправила Настя.
— а еще говорит, что он волшебник и может меня заколдовать.
— здорово. Попроси его заколдовать тебя в прекрасную принцессу с длинными косами и золотой короной. Вот кем ты хочешь стать? Золотоволоску?
— да. — смущенно улыбнулась Соня, но вспомнила про брата и капризно сказала — Но он говорит, что превратит меня в улитку.
— так что ж в этом плохого? У тебя даже домик будет с собой.
— но я не хочу быть улиткой — всхлипнула Соня.
— ой, так ты и не будешь — поменяла тактику Настя и заверила дочку — Сеня не сможет тебя заколдовать.
— почему?
— потому что девочек в улитку может превратить только злой волшебник-звездочет. — на ходу придумывала Настя — а он простой волшебник. И ему не давали разрешение на превращения. А разрешение можно получить в обществе колдунов и волшебников. Ему еще не исполнилось восемнадцать лет, поэтому у него ничего не получится. Сейчас он может заколдовать только игрушку, куколку, но ни тебя ни меня не сможет.
Она не заметила,
