— Вам хочется, чтобы жизнь уже существовала? — спросил он. — Готов сделать уступку. Возможно, в водах океана появились простейшие организмы. Через миллионы лет из них разовьются разнообразные формы животного мира.
— Почему простейшие? — не сдавался я. — Может быть, уже появились какие-нибудь ихтиозавры или бронтозавры.
— Ищите! — сказал он. — Поймайте их и объектив аппарата.
— Я постараюсь это сделать, как только Сергей Александрович опустится.
Между тем Камов несколько раз опускался и снова набирал высоту, убеждаясь, что мы ещё не миновали грозу. Так прошло полтора часа. Наконец мы снова увидели поверхность планеты. Под нами по-прежнему был океан.
Полоса грозы, которую мы перелетели, имела больше тысячи километров ширины и, очевидно, захватывала гигантскую площадь. Стало ясно, что грозы — обычное и повсеместное явление на Венере. Близость к Солнцу вызывала сильное испарение воды, и, скапливаясь в тучи, она низвергалась обратно чудовищными ливнями.
Но имеет ли расстилающийся под нами океан где-нибудь конец, или он покрывает всю поверхность планеты?
— Материки или острова должны быть, — заметил Белопольский. — На планете безусловно есть растительность, иначе наличие свободного кислорода объяснить нельзя. Мы обязательно увидим сушу.
— Если она не осталась позади, в полосе грозы, — заметил Пайчадзе.
Часы шли за часами, но океан был всё тот же. Корабль летел то в одну, то в другую сторону, поднимался вверх и опять опускался. Камов маневрировал, стараясь не попасть под многочисленные ливни, страшную силу которых мы уже испытали.
Я пристально вглядывался в пенистую поверхность океана в надежде заметить в бинокль хоть малейший признак жизни, но тщетно. И вода и воздух были пустынны.
Поставив на аппарат самый сильный из моих объективов, я фотографировал океан Венеры десятки раз. Быть может, то, что ускользнуло от моих глаз, будет обнаружено на снимке.
Мы оставили позади около пяти тысяч километров, когда на исходе восьмого часа полёта корабль пролетел, наконец, над береговой полосой.
Вода сменилась лесом.
Он был так же бесконечен, как и океан. Густой растительный ковёр простирался во все стороны до самого горизонта. Но он был не зелёный, как на Земле, а оранжево-красный.
Научное предвидение пулковского астронома Г. А. Тихова блестяще оправдалось. В 1945 году он высказал предположение, что вследствие жаркого климата растения Венеры, если они существуют, должны отражать оранжевые и красные лучи Солнца, несущие излишний для них запас тепловой энергии. По противоположной причине растения Марса должны быть голубоватого цвета. Очень скоро мы сможем убедиться верно ли это.
Камов опустился ещё ниже.
Мы видели громадные деревья. Они стояли так плотно, что разглядеть, что творится под ними, было совершенно невозможно при скорости корабля в двести метров в секунду.
Я включил киноаппарат на максимальную скорость съёмки и направил его объектив вертикально вниз. Кроме того, я сделал около сотни снимков с самой короткой экспозицией, какую только позволял затвор аппарата.
Больше ничего нельзя было сделать. Камов не мог уменьшить скорость без риска врезаться в «землю».
— Жаль, что мы не опустимся на поверхность Венеры, — сказал я.
— Где? — коротко спросил Сергей Александрович.
Действительно, опуститься было негде. Плотная стена леса не имела ни одного просвета. Это был девственный лес, какие, вероятно, росли и на Земле в каменно-угольньй период. Что за породы росли в нём? Похожи ли они на земные? Я надеялся, что мои снимки помогут выяснить это.
На исходе девятого часа мы увидели огромную реку.
Она текла между покрытыми сплошным лесом берегами и очевидно, впадала в океан, над которым мы недавно летели.
Камов повернул вдоль её русла и, пользуясь тем, что грозы дали нам передышку, опустился на высоту не более ста метров.
Пайчадзе присоединился ко мне, и мы вдвоём стали фотографировать близкий берег. Если на планете есть какие-нибудь представители животного мира, то они должны быть здесь.
Река имела в ширину около двух километров, и мы иногда замечали на ней плывущие деревья, очевидно вырванные бурями.
В водах реки отчётливо отражался весь наш крылатый корабль с ярко-красным огненным хвостом за кормой.
Изредка встречались притоки, вытекавшие из-под лесного массива, но они были нешироки. Только раз попался приток шириной в полкилометра. Никаких признаков животных или птиц мы не заметили.
— Очевидно, на Венере жизнь только растительная, — сказал Арсен Георгиевич.
— Но, может быть, там, — возразил я, — в глубине леса.
Пайчадзе покачал головой.
— Этот вопрос, — сказал он, — окончательно разрешится следующей экспедицией, которая будет организована для обследования Венеры. Но сейчас мы можем утверждать: животной жизни ещё нет на планете. — Как ни жаль, но, по-видимому, это так, — отозвался Белопольский.
Что я мог возразить обоим учёным, авторитет которых был для меня непоколебим?
Река постепенно суживалась. Вскоре мы увидели, что подлетаем к высокому горному хребту. Его вершины уходили в облака, и по радиопрожектору мы определили, что высота гор достигает семи километров. Как выглядят эти вершины, осталось тайной. Корабль перелетел их на высоте десяти километров.
Перелёт над хребтом доставил нам неожиданное поразительно красивое зрелище. Уже привычный молочно-белый туман вдруг исчез. Мы оказались между двумя вершинами облачных масс. Над кораблём раскинулось тёмно-синее небо: на нём ослепительно яркое Солнце, значительно большее, чем на Земле. Нестерпимым блеском сверкали вокруг и под нами белоснежные облака.
Мы все четверо невольно вскрикнули от восторга, но изумительная по красоте картина исчезла так же быстро, как и появилась. Корабль снова влетел в облако. Опять за стёклами окон заклубился туман. Мы стали опускаться вниз.
Горы остались далеко позади. Под нами снова был океан.
Корабль пролетел расстояние почти в восемь тысяч километров, когда мы заметили, что становится всё темнее и темнее. Очевидно, кончалась та половина Венеры, на которой был день, и мы летели в область ночи.
Камов обратился к обоим астрономам.
— Как обстоит дело с вашей программой? — спросил он.
— Выполнена.
— Пробы воздуха?
— Взяли четыре.
Действительно, мы увозили с собой воздух Венеры. В стенки корабля были вмонтированы небольшие герметически закрытые ящики, сделанные из платины. Ещё на Земле в них был создан полный вакуум. С помощью электрического тока можно было открыть маленькое отверстие и снова закрыть его. Четыре из этих ящичков были наполнены воздухом Венеры. На Земле этот воздух будет подвергнут анализу.
