Элис не возвращалась, и я попытался кое-что выяснить:
— Рик, а можно спросить, при каких обстоятельствах вы повредили лицо?
Не успел Клидеро и рта раскрыть, как вмешалась Шерил.
— Права на фильм принадлежат мне! — весело заявила она. — Рик лично подписал контракт на подставке для пивной кружки, так что вы опоздали.
Клидеро смущенно улыбнулся.
— Все получилось так странно… Я уже собирался идти домой. Через сорок пять минут после официального окончания рабочего дня.
— Кто-нибудь еще при этом присутствовал?
Рик на секунду задумался.
— Кажется, все. Шерил, Джон, Элис… Наверное, и Фархат, она как раз по пятницам приходит. Фархат — одна из помощниц Джона.
— Элис? — переспросил я. — Элис видела, что случилось?
— Конечно, — усмехнулся Клидеро. — Такое не пропустишь. Все видели. И слышали… По словам Шерил, я кричал, как…
— Мистер Кастор, — спокойно позвала Элис, — пойдемте со мной.
Надо же, тише мыши подкралась, незаметнее ниндзя! Рик испуганно осекся. На секунду мне захотелось потребовать у нее объяснений: говорила, что не видела призрака, а по словам Рика, видела. Но, возможно, делать это при посторонних — не самая лучшая идея, еще воспримут как вызов или насмешку. Пока мне лучше не высовываться…
— Ладно, с нетерпением жду конца истории, — вежливо сказал я. — Пожалуйста, попробуйте вспомнить, как все случилось: чем больше фактов у меня будет, тем лучше.
— Договорились, — отозвался Клидеро.
Кивнув Рику и Шерил, я вслед за Элис вышел в коридор и свернул за угол. Все двери, кроме одной, были открыты, в некоторых поблескивали застекленные оконца. После поворота тот же самый коридор воспринимался несколько иначе: нечто подобное бывает, когда неожиданно отключается холодильник и слышно каждый звук. Наверное, попали в новое крыло.
Сразу за поворотом две двери: на одной лаконично обозначено «Старший архивариус», на другой — изящная табличка с надписью «Главный управляющий» и полным именем Пила.
— Джеффри очень занят. — Из уст Элис это прозвучало чуть ли не обвинением. — Пожалуйста, постарайтесь управиться поскорее.
Молодая женщина постучала и тут же вошла.
Возможно, табличка на двери и производила впечатление, но в самом кабинете едва помещался письменный стол, хотя, казалось бы, человек в такой важной должности мог бы занять что-нибудь попросторнее.
Сам Пил сидел не непосредственно за столом (кабинет угловой, поэтому стол поставили у стены), а на самом эргономически выгодном месте. Когда я вошел, он поднял голову и закрыл окошко на экране монитора. Судя по тому, как судорожно и поспешно он это сделал, главный управляющий играл в «Сапера».
На вид ему было лет пятьдесят или чуть меньше. Высокий, худощавый, с ястребиным носом, портившим красивое аскетическое лицо, которое подошло бы священнику-методисту. Под глазами красные пятна, хотя очков нет. Редеющие каштановые волосы щедро серебрила проседь, а темно-синий костюм слегка переливался, будто его неизвестно зачем сшили из ткани-хамелеона.
Коротко на меня посмотрев, Джеффри Пил тут же перевел взгляд на монитор.
— Мистер Кастор, пожалуйста, садитесь. — Он указал на кресло, стоящее в максимальной отдаленности от стола, у самого порога.
Я послушался, моя спутница даже не шелохнулась.
— Спасибо, Элис! — пронеслось над моей макушкой. Та явно поняла намек, но никаких выводов не сделала.
— Мне лучше остаться, — заявила старший архивариус. — Хотелось бы знать, чем все закончится.
— Я переговорю с мистером Кастором, а потом сообщу вам! — чуть ли не вызывающе сказал Пил.
Я успел досчитать до пяти, прежде чем за спиной закрылась дверь: не хлопнула, а скорее, всхлипнула, жалобно прошипела легким сквозняком. Общение у них какое-то странное; впрочем, я не знал ни Джеффри, ни Элис достаточно, чтобы определить, в чем дело.
— Рад, что вы передумали. — В голосе Пила проскальзывало раздражение. — Хотя, признаюсь, после вчерашней беседы я ожидал звонка от профессора Малбридж.
Вот, сам виноват, разрекламировал план Б настолько, что из исполнителя главной роли превратился в дублера.
— Мистер Пил, такой вариант до сих не исключен, — признал я. — Просто у меня неожиданно нашлось время, а именно оно в вашем случае ставится во главу угла. Если угодно подождать, я изложу дело профессору Малбридж. Мы с ней встречаемся через неделю. Ну, или через две…
Как я и рассчитывал, Пил поморщился: такой расклад ему явно не по душе.
— Нет, — категорично покачал головой он, — две недели — слишком долго. После нападения на Ричарда подчиненные ждут от меня конкретных действий. Не удастся решить проблему — атмосфера в коллективе ухудшится, сильно ухудшится. Пойдут разговоры: мол, я ничего не сделал. А в воскресенье архив устраивает прием… Нет, нужно срочно навести порядок.
Трудно сказать, что было на уме у Пила, но с каждой минутой он распалялся все больше. Даже на меня посмотрел, хотя взгляд получился не длиннее первого.
— Мистер Кастор, этот период для нас во многом критический. Завтра в находящемся в Бильбао музее Гуггенхайма состоится встреча, очень важная и для архива, и для меня. Хотелось бы ехать с уверенностью, что это дело на месте не стоит: возвращаться к хаосу и недовольным коллегам не собираюсь. Если вы свободны, следует приступить немедленно.
В голосе раздражение и досада. И искренний страх. Главный управляющий в отчаянии: провал грозит ему огромными неприятностями, поэтому и нужен эксперт, на которого можно повесить наболевший вопрос.
Да, очевидно, так… Только почему Пил на меня не смотрит, почему относится, как к пустому месту? Его хроническая неприветливость очень напоминала поведение моей бывшей подружки. Неужели аутизмом страдает?
Похоже, главный управляющий умеет читать мысли.
— Наверное, моя манера держаться кажется вам странной. Вероятно, даже психическое или неврологическое расстройство заподозрили…
— Нет, даже в мыслях…
— И совершенно напрасно, потому что ответ положительный. У меня гиперлексия — состояние, в определенной степени схожее с высокофункциональным аутизмом.
— Понимаю…
— Неужели? А по-моему, нет. Если считаете, что я страдаю тяжелым психическим заболеванием, то не понимаете. Ничего не понимаете. Я начал читать в два года, а писать — в три. После первого прочтения могу запомнить самый сложный текст, даже если не знаю языка, на котором он написан. Мистер Кастор, гиперлексия — это счастье, а вовсе не беда. Однако она действительно вызывает нестандартную реакцию на коммуникативные сигналы окружающих. Особенно трудно поддерживать зрительный контакт; извините, если из-за этого наш разговор сбивает с толку или вызывает неприятные ощущения.
