трамвае без единой жалобы, то это совсем не относилось к моей сумочке, которую я беспечно держала за ручки, где-то на уровне колен. Заметив, что она расстёгнутая, решила застегнуть позже — на остановке. Проехав таким образом несколько остановок, трамвай не выдержал и сломался. До планетария оставалось совсем близко, и мы своим ходом через четверть часа были на месте.
Войдя в здание, я торжественно объявила, что оплачиваю сегодняшнее мероприятие. У кассы я была третьей. Заказав билеты, потянулась за кошельком, которого, как вы уже, наверняка, догадались, в сумочке не оказалось. И весь материальный вопрос лёг на Лору.
Во время сеанса меня совсем не радовало звёздное небо и легенды о созвездиях. До тех пор, пока я не поняла — меня испытывают. В памяти всплыли кадры из пьесы Маршака, где падчерица успела попросить колечко, которое выкинула злая принцесса. «Ты катись, катись, колечко, на весеннее крылечко, в летние сени, в теремок осенний, да по зимнему ковру к новогоднему костру!». И тогда я мысленно произнесла: «Господи, распорядись так, чтобы все украденные у меня деньги пошли на доброе дело нуждающимся людям, как будто это я сама их отдала». Мне стало легче, и для убедительности я еще раз десять повторила свою мысль. Лёгкость, которая охватила меня, была непередаваемой. Я даже подумала: «Если бы у меня сегодня не вытянули деньги, мне стоило бы это организовать». Потом я к удивлению Лоры вообще разразилась смехом. Подруга сочувствующе посмотрела на меня, предполагая, что мне очень нелёгко, — но не настолько же! Так и до психиатрички недалеко. Это меня развеселило ещё больше. Ведь Лора не могла знать, что у меня в кошельке был набор записочек с позитивными мыслеформами. Представляю, выражение лица вора, когда он прочитает: «я живущая на планете Земля среди других живущих людей». Скорей всего он решит, что вступил в межгалактический конфликт, ограбив инопланетянку.
XII
В один прекрасный день я обнаружила, что моё материальное положение оставляет желать лучшего. Я не зря, описывая свою историю, несколько раз делала акцент на дороговизне обследования, препаратов и отдельных процедур. Особенно подточила мои финансы операция, и я вынуждена была возвращаться на работу. Мои девочки из палаты занимались оформлением группы по инвалидности, но я не могла этого представить даже в страшном сне. Прописка у меня была по месту жительства мамы. И уже к вечеру моя семья могла быть осведомлена о моём диагнозе. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как возвращаться на работу.
Я отправилась за справкой в поликлинику, которая примыкала к основному корпусу. Там была очередь. В кабинете принимал маммолог из нашего отделения. Передо мной было несколько человек, в основном пожилые женщины. Напротив был кабинет химиотерапевта. Из него вышел молодой парень, точная копия того, которого я видела возле кабинета ирригоскопии. Даже взгляд тот же, походка… а волосы не оставляют надежды на ошибку в диагнозе. У меня сжалось сердце, всё тело пробило молнией. Господи, ну почему, почему?! — про себя закричала я, — они почти дети!
Я буду молиться за этого парня. Он выздоровеет, повзрослеет, женится, заведёт семью, детишек. Я стала кричать так, как уже умела — внутри, про себя, сильно-сильно. Я просила, умоляла. Наверное, я взяла часть боли на себя, потому что моё тело не выдержало, и меня стала колотить дрожь. Из кабинета выглянул маммолог:
— Ну, где ты там? Чего не заходишь? Твоя справка готова.
Я забрала справку и, еле волоча ноги, отправилась домой. Там у меня случился приступ. Резко поднялась температура и началась лихорадка. Я не могла подняться, чтобы набрать воды. Жажда истощала меня.
Через пятнадцать минут приступ миновал. Спустя несколько часов, я почувствовала знакомое дрожание конечностей и поняла — начинается. Только успела набрать воды в пластиковую бутылку, приготовить подушки под спину на диване и пошло-поехало. Второй приступ длился тоже около пятнадцати минут. Я заготовила воду, подушки на случай третьего приступа, и стала изучать свою огромную, старинную медицинскую энциклопедию. Там я прочитала, что мои приступы называются неправильной лихорадкой и одной из причин может быть укус малярийного комара. Эти комары кусают осенью, но реакция возможна спустя несколько месяцев. Я стала вспоминать всех комаров, которые меня кусали. Который же из них был малярийным? Потом я решила, что у меня воспаление лёгких и позвонила Ангелине Михайловне. Мы договорились, что я приду к ней и уже оттуда вызовем врача. Я боялась, что без прописки медики местной больницы мной просто не станут заниматься. Я уже была обута и готова к выходу, когда случился третий приступ. Я помчалась на свой диван.
После третьего приступа я была разбита. И мне ничего не оставалось делать, как звонить в неотложку. Вскорости приехали две женщины — врач и медсестра. Они обследовали меня на предмет дизентерийного заболевания, прослушали вдоль и поперёк, но ничего установить не могли. Зато их заинтересовал катетер. Такое устройство, встроенное в тело, они ещё не видели. Я удовлетворила их любопытство, ознакомив с устройством этого механизма, и они, оставив мне пару таблеток анальгина и димедрола, уехали.
Помощи мне было ждать не откуда. И я позвонила в свою больницу. Мой лечащий врач велел приехать завтра с утра для снятия катетера. Я никак не могла взять в толк, при чём тут катетер? Но на следующее утро поехала.
— Переживала из-за чего-то? — поинтересовались там.
Я вспомнила вчерашнего мальчика, и всё встало на свои места. Оказывается, у меня произошло отторжение инородного тела, то есть, катетера — из-за нервного срыва.
Но, нет горя без добра, и профессор вручил мне пузырёк фарестона, объявив, что теперь я должна покупать и принимать этот препарат пять лет.
Пять лет! Мне давали пять лет жизни. Я радовалась и смеялась вслух, как ребёнок. Благо, меня не видела моя «доброжелательница». В тот же день я записалась и сделала татуаж губ, а так же купила добротный классический зимний плащ, который лет пять не выйдет из моды. Что бы ещё сделать такого, чего хватит на пять лет?..
Прошли три недели. Настала очередь второй химии. Я долго думала, стоит ли мне писать об этом, потом решила, что должна. В тот день капельницу мне делали напрямую через вену в кабинете для манипуляций. Медсёстры ходили хмурые, — сначала я даже подумала, что дело во мне. Потом поняла, что в отделении что-то случилось.
Я легла на кушетку, и препарат начал поступать в кровь. Голова закружилась, и вместо одного холодильника в кабинете их стало целых три. Я сказала об этом,
