Книга Монстром буду я - Мария Власова

появляться я все также помогала. Есть что-то трепетное в том, чтобы держать на руках это маленькое беззащитное создание. Мой отец, очень хитрый старец, добился того, что я осталась с ним и смотрела за девочками. У меня три сестры, самая старшая после меня — Орися, ей недавно должно было исполниться десять лет. Она у нас в семье самая умная и самостоятельная, большая моя помощница. На ней и остались две младшие задиры. Сара, ей как раз восемь, та еще жучка, и София, ей исполнилось шесть уже. С Софией у меня всегда было много проблем. Можно сказать, я заменила ей мать, и помыкала она мной, как ей вздумается. Меня это раздражало, особенно потому, что стоило мне ее наказать за проступок, она бежала к отцу жаловаться. Отец ее баловал безмерно, если не сказать одержимо. Вспомнила о семье, и так грустно стало, что на глазах слезы выступили. Как там без меня сестрички? Тяжело им, ведь от отца в хозяйстве всегда толку было мало. Шмыгнула носом и отвернулась, чтобы никто не заметил слезы.

— Эй! Подойди сюда! — крикнул Марат, так что пришлось повернуться к нему. Он стоял над телом главнокомандующего в луже его крови. Чувствуя подставу, осталась стоять на месте.

Стражники тем временем разделились, один из них побежал на выход, что-то прошипел. Я хотела смыться за ним, но мне не дали.

— Что я тебе сказал?! Живо сюда, девка! — мне пришлось повиноваться, медленно и без особого энтузиазма, обходя каждую лужу крови, остановилась в шаге от тела главнокомандующего. Ну, до чего глупая смерть, не правда ли?

— Помоги мне! — скомандовал он, беря тело главнокомандующего за плечи. Что это он собрался с ним делать?

— Я? А может, лучше он? — кивнула на другого стражника, проверяющего еще одно тело.

— Живо! — грозно рыкнул на меня этот гад. Мне не оставалось ничего другого, как наступить в лужу чужой крови и с перекошенным лицом ждать дальнейших указаний.

— Подержишь его, — приказал он и поднял монстра монстров, придавая телу сидячее положение.

Чтобы удержать, мне пришлось схватить его за плечи. А плечи эти, кстати, были очень ничего: широкие, крепкие, на таких было бы хорошо просыпаться по утрам. Дальше этого фантазия не зашла, мне вдруг слишком сильно захотелось спать после бесконечного диверсионно-трудового дня. Не знаю, что там делал Марат, но длилось это долго. Он что-то шипел, то ли так с умершим прощался, то ли его проклинал. От всего этого я подустала. Притулившись к еще теплому телу умершего, положила голову ему на плечо, стараясь не думать о том, что его рана сквозная и моё платье с фартуком превратились в непонятное нечто. Может у них такой посмертный ритуал? Откуда мне знать?

— Еще долго? — глаза почему-то сами собой закрываются, что-то я устала как собака.

— Еще немного, — он делает какие-то странные пасы руками, мне не видно, что именно. Да ещё и широкая спина главнокомандующего обзор закрывает.

Закрываю глаза, слабость во всем теле подталкивает уснуть, но я держусь.

— А вы не слишком-то боитесь мертвецов, — проговорил помощник со странной интонацией в голосе, смеется, что ли? Нашел повод, тут его начальника убили, а он смеется. Тфу! Ну, что за урод, а?

— А чего их бояться? Надо живых бояться, — равнодушно бубню под нос, а потом слегка дергаю плечом, подперев своей спиной спину мертвого главнокомандующего. — К тому же нет ничего страшнее мертвых детей.

Поджала губы, кажется, лишнего взболтнула.

— У вас есть дети? — спросил почти сразу Марат странным голосом.

Я что так старо выгляжу? В каком-то роде у меня есть дети, сестры, все-таки я их вырастила. Зевнув, я еле слышно согласилась, не имея ни сил, ни желания уточнять.

— Сколько?

— Трое, — бормочу, закрыв глаза плотнее, почему-то мне показалось, что моя импровизированная подушка становится теплее, мне же в свою очередь становилось все холоднее.

— Дайте руку, — протягиваю свою конечность, её хватают и тянут на себя, почти заставив меня перегнуться через тело.

Теперь-то я увидела какие-то странные символы, вычерченные вокруг огромной раны на мужской груди, они светились легким голубым свечением. Моя же рука была на рукоятке кинжала, которым главнокомандующего и зарезали. Он меня подставить собрался?! Мои глаза увеличились вдвое, я попыталась вырвать свою руку, но Марат зажал ее своей. Он зловеще шипел какую-то тарабарщину, при этом его серая кожа странно мерцала. До жуткой боли сжав мои пальцы, он выдернул кинжал из груди главнокомандующего.

Меня подставили! Подставили! Все мое платье в крови, в руке этот кинжал, все — теперь я убийца! От злости я закричала, но мой крик заглушил другой, который совсем не ожидала услышать. Главнокомандующий дернулся и ожил! При этом меня так сильно качнуло от его движения, что я улетела за спину. Все тело ужасно болело, я почти не чувствовала ног, но все равно сжимала этот чертов кинжал. От страха, от ужаса, от злости. Я многое в этом мире повидала, но вот ходячих мертвецов… Мне казалось, что с каждым вздохом этого монстра мне становится все хуже, как будто это чудовище забирает мои силы, мою жизнь.

Он шипел что-то, хотел подняться, но Марат не давал. Символы, мерцание… это их магия? Неужели этот урод с бабским лицом вытянул жизнь из меня и даровал ее этому чудовищу?! Желание забрать хоть одного из них на тот свет с собой, было невыносимым, но не совпадало с возможностями. Тело совсем не слушалось, да и спать хотелось неимоверно. Они шипели, разговаривая друг с другом, пока Марат не шикнул кому-то еще, и меня не подняли на руки, а потом забросили на плечо. Кажется, болтаюсь я на плече у стражника. И куда он меня несет? Судя по замаячившей перед глазами лестнице, вниз. Закопать, что ли решили? Почти на полдороги нас догнал советник и силой вырвал из моих рук кинжал, хотя мне и удалось немного поцарапать эту гадину, прежде чем он это сделал.

Мы спустились в подвал, здесь было сыро и темно, прошли вглубь и остановились перед решетками.

— Любава! — закричала одна из бабушек так пронзительно, как будто меня мертвую им принесли. Открыв решетку, меня внесли в камеру, забитую бабушками и дедушками. А вот места для меня свободного не нашлось, положить было некуда, если только на руки им.

— Ой, деточка, — завыла баба Люба, обнимая меня и вытирая мои щёки от крови.

— Да жива она, жива! Смотри, сама не задуши! — причитал рядом староста, и мне, наконец, стало легче. От этого «жива», наверное, я закрыла глаза и