Говори адрес и поехали.
Через тридцать минут мы уже пробираемся по разбитым дорогам какой-то весьма запущенной улицы. Мне неудобно, что завела парня в такие дебри и теперь он вынужден бить машину по этим ухабам.
– Извини, я здесь первый раз, не думала, что будет такая ужасная дорога.
– Ничего страшного, – отвечает Слава, объезжая очередную яму. – У меня же почти вездеход. Старенький, но родной. Я только не пойму, что ты здесь хочешь найти?
– Это длинная история, – вздыхаю я.
– Ну, судя по всему, минут десять у нас ещё есть до места назначения. Слушаю.
Я выдаю Славе укороченную версию про Галину и малышку. Рассказываю, что хотела забрать ребёнка, но мать одумалась, и теперь я переживаю, в каких условиях содержится крошка.
– Я хочу убедиться, что мать действительно будет заботиться и любить малышку. Очень надеюсь, что у них всё хорошо. Если я это увижу своими глазами, то и сама успокоюсь, – подытоживаю свой рассказ.
– Понятно, – поджимает губы Славик.
– Думаешь, я дура?
– Я этого не говорил. Но скажу честно, не очень-то верю, что если девчонка сидела на наркоте, то резко одумалась. Ну, собственно, сейчас узнаем, потому что мы приехали, – паркуется он у подъезда старенькой трехэтажки. – Пойдём?
– Я сама, ты можешь просто подождать меня здесь.
– Ага, щас прям, – фыркает парень. – Вместе пойдём.
Уверенно выходит из машины, я иду за ним.
– Какой там номер квартиры?
– Двадцать пятый.
Заходим в подъезд, запах здесь отвратительный. И уже от этого меня передёргивает, потому что сразу понятно, насколько это место не подходит для маленького ребёнка. Но я ещё надеюсь на лучшее. Ищем нужную квартиру. Она оказывается на втором этаже. Дверь с номером двадцать пять старая, обшарпанная. От этого становится ещё более тоскливо.
Звонка нет, поэтому стучу в дверь, хотя мне кажется, что сердце в груди барабанит громче.
Никто не открывает. Слава стучит сильнее, а потом настойчиво ещё и ещё раз. И только после этого за дверью раздаётся шум, и мы слышим звук открываемого замка…
В дверях появляется неопрятный, сильно несвежий мужчина неопределённого возраста. От него разит перегаром, я морщусь от омерзительного запаха.
– Чё надо? – смеряет на нас злым взглядом.
– Мы ищем Галину Мамаеву, она же здесь живёт? – подаю я голос, стараясь не обращать внимания на запах.
– Галька? – поднимает удивлённо брови мужик. – Да давно она тут не живёт. Шляется где-то по блатхатам. А вам она зачем? Натворила чего, зараза такая?
– А где же тогда её дочь? – замирает у меня всё внутри от отвратительных мыслей.
– Какая ещё дочь? – хмурится мужик.
– Галина родила ребёночка, девочку. Вы разве не знали? – смотрю на него поражённо. Как можно не знать о таком?
– Чего? – мужик явно удивлён. – Зинка, ты слышала? – кричит себе за спину. – Непутёвая твоя брюхатая была, что ли?
– А кто ж её знает? – выходит к нам ещё более неряшливого вида женщина.
Лицо опухшее, волосы торчат немытыми клоками, взгляд мутный.
– А вам-то она на кой сдалась? – выдаёт агрессивно.
– Мы с ней в одной палате в роддоме лежали, – поясняю я. – Я переживаю, всё ли хорошо у Гали и ребёнка.
– Дура малахольная, что ли? Зачем тебе Галька сдалась? Или, она у тебя подрезала что?
Понимаю, что конструктивного диалога не будет, но жить спокойно я теперь точно не смогу. Так и буду представлять, что моя крошечка попала к таким бездушным тварям, для которых водка явно дороже дочери и внучки.
– Нет, Галя ничего не украла, и я ничего плохого не хочу, вы мне скажите просто, где её найти? Может телефон её есть, или какой-то другой контакт?
– Нет ничего, – агрессивно выдаёт мать. – Я эту непутёвую уже больше года не видела и видеть не хочу! Сгинет, туда ей и дорога! Всё, до свидания!
Пытается захлопнуть перед нами дверь, а я понимаю, что если так случиться, то другой информации я никак не получу.
– Я вам денег дам! – предлагаю в отчаянии, пытаясь удержать дверь.
– Себе оставь, малахольная, – орёт тётка и всё же захлопывает перед нами дверь.
Меня берёт досада и злость на этих ужасных людей, и страх душит, что ребёнок попал в такую жуткую среду. Но что я могу сделать?
– Пойдём отсюда, – командую я.
Выходим на улицу, темнеет и воздух прохладный, но свежий. Втягиваю полной грудью, пытаясь прогнать спёртый смрад квартиры из лёгких.
Уже идём к машине, когда слышу вдруг негромкий окрик.
Разворачиваюсь, на балконе стоит тот самый мужик, машет мне рукой, воровато оглядываясь на балконную дверь.
– Иди сюда, – шипит он.
Подхожу ближе, он показывает жестами, чтобы не шумела.
– Ты денег хотела дать? – прищуривается.
– Да. Если только вы скажете мне то, что я просила.
– А много дашь?
Достаю из кошелька тысячу рублей.
– Маловато будет, – цокает он.
– На водку хватит! Так что? – протягиваю деньги.
Мужик перегибается через балкон, выхватывает у меня из рук купюру, снова оглядывается на дверь позади себя.
– Только между нами, – шипит тихо. – Галька в последнее время тусила у своего хахаля, Кольки Шныря. У него тут, на соседней улице хата есть. От бабки ему досталась.
Называет адрес, объясняет, как проехать.
– Только я, если что, ничего не говорил, – поднимает руки. – Про ребёнка знать не знаю.
– Хорошо, спасибо за информацию, – цежу я.
Разворачиваюсь, иду к машине, там меня ждёт Славик. Мне становится снова стыдно перед ним, что тягаю парня по таким ужасным местам.
– Прости, что притащила тебя сюда.
– Это ничего, – поджимает он губы. – Что ты будешь делать дальше? Поедем по новому адресу?
– Мне неудобно просить…
– Прекрати! – обрывает уверенно. – Просто садись и поехали.
И снова мы в машине ползём по грязи и ухабам. Минут через десять находим нужный дом. На душе у меня такой камень, что не вздохнуть.
Слава останавливается перед покосившимся забором. На сей раз это частный дом, но сразу видно, что запущенный. Калитка нараспашку. Но в окнах точно горит свет, и виднеются какие-то силуэты.
Дурное предчувствие усиливается, особенно когда в открытую калитку вваливается какая-то нетрезвая парочка
