месяца августа в 14 день сию книгу Великого Василия дал нам, Григорию с братиею, с Ворламом да Михаилом, Констянтин Констинович, нареченный во святом крещении Василий, Божиею милостию пресветлое княже Острожское, воевода Киевский».
Позже к имени Григория была сделана приписка: «царевичу московскому». Из нее следует, что именно Григорий Отрепьев назвался потом сыном Ивана Грозного. Автором приписки, видимо, был какой-то житель Литвы, поскольку данная книга хранилась на Волыни в одном из монастырей.
Узнав о свободе вероисповедания в Литве, Григорий решил скинуть с себя монашеское одеяние. Это возмутило его спутников. О его вольнодумстве Варлаам сообщил архимандриту Киево-Печерского монастыря, но тот ответил так: «Здесь земля свободная, вольная. Кто в какой вере хочет быть, такую и принимает».
Путешественникам пришлось расстаться. Варлаам захотел поселиться в Киево-Печерском монастыре, но архимандрит его не оставил: ведь у нищего русского монаха денег не было. Ему вновь пришлось обратиться за помощью к князю Острожскому. Тот отправил спутников Григория в Дерманский монастырь, которому покровительствовал. Григорий с ними не поехал. Он нашел для себя нового покровителя — пана Гойского и вместе с ним отправился в протестантское учебное заведение, находившееся в Гоще. Там он изучил латынь, польский язык и ознакомился с протестантским учением. Во всех этих науках он преуспел.
После обучения Григорий навсегда распрощался с иночеством. Он знал, что ученые люди ценятся при дворах знатных поляков и их служба может быть вполне успешной, приносящей хорошие доходы.
Следует отметить, что Варлаам почему-то следил за дальнейшей судьбой Григория Отрепьева. Узнав, что тот начал вести светский образ жизни, он решил образумить бывшего монаха с помощью князя Острожского. Однако Константин Константинович заявил, что не имеет права никому указывать, как жить. Он даже рассказал ему о своем сыне Януше, который сначала исповедовал православную веру, а потом перешел в католичество. Более того, оказалось, что Януш приехал в Гощу и там познакомился с Григорием Отрепьевым. Возможно, именно от отца он узнал о молодом русском монахе, мечтавшем познать все прелести светской жизни. Имея тесные связи с католиками, он быстро склонил к переходу в католичество не слишком твердого в вере Григория. Согласно извету, Отрепьев обучался в Гоше до весны 1603 года. Потом он пропал из поля зрения Варлаама Яцкого.
Только в конце 1603 года стало известно, что он поступил на службу к князю Адаму Вишневецкому. Чем же занимался монах-расстрига почти полгода? Напрашивается предположение, что именно тогда иезуиты готовили его к роли «царевича Дмитрия». Это происходило при непосредственном участии князя Острожского. Иезуитами, видимо, и был разработан план перевоплощения бывшего монаха Григория в царского сына. Для этого была установлена связь с родственниками настоящего царевича Нагими и его матерью (ведь без их согласия вся авантюра тут же провалилась бы), тщательно изучалась ситуация в Российском государстве, сочинялась правдоподобная версия спасения Дмитрия от рук наемных убийц и так далее. Кроме того, самозванцу необходимо было стать лихим наездником, овладеть всеми видами оружия и изучить современные тактику и стратегию боя. Судя по всему, учителя у него были превосходными, поскольку весной 1603 года беглый монах публично объявил себя «царевичем Дмитрием», последним сыном Ивана IV.
Адам Вишневецкий, видимо, тоже был заранее подготовлен к появлению русского царевича. Он оказался на редкость легковерным, дал бывшему слуге дорогую одежду, хорошего коня, карету и прочее, что было необходимо для высокородного юноши. Кроме того, он стал знакомить «Дмитрия» с польскими князьями и шляхтичами. «Царского сына» повсюду встречали с распростертыми объятиями. Многие даже согласились помочь ему в борьбе за «отчий престол».
Вряд ли польская знать была столь уж великодушна и бескорыстна, — поход в русские земли сулил богатую добычу. Кроме того, Вишневецкий, видимо, хотел с помощью «царевича» захватить спорные территории у российской границы и присоединить их к своим владениям.
Зиму 1603–1604 годов Григорий Отрепьев провел в имении Адама Вишневецкого. В это время он познакомился с его братом Константином, женатым на Урсуле Мнишек, дочери самборского воеводы Юрия. Через Константина Григорий был представлен Юрию Мнишеку, у которого была на выданье еще одна дочь — Марина. Пронырливый воевода сразу сообразил, что «царевич» может оказаться выгодным женихом для дочери, почти не имевшей приданого. Юрий был склонен к роскошному образу жизни, вести который не мог из-за недостатка средств. В итоге он погряз в долгах и даже был уличен в растрате денег, поступавших через него из владений короля Сигизмунда III.
Помогая «Дмитрию», самборский воевода как бы убивал двух зайцев сразу — избавлялся от наказания за казнокрадство и улучшал свое материальное положение. Дело в том, что очень скоро король официально объявил себя опекуном «сына» Ивана Грозного.
Весной 1604 года он принял его в Краковском дворце, обласкал и пообещал существенную помощь. Всеми делами «царевича» он поручил заниматься Юрию Мнишеку. После этого самозванец был приглашен в Самбор в качестве дорогого гостя.
Знакомство Лжедмитрия с Мариной Мнишек описано А. С. Пушкиным в трагедии «Борис Годунов». Польская панночка произвела большое впечатление на монаха-расстригу. Сама возможность общения с этой девушкой^ казалась Григорию чем-то очень необычным. Ведь в России даже жених не имел права до свадьбы видеться с невестой. При этом Марина отнюдь не была красавицей: маленькая, тщедушная, с узким лицом, длинным носом и маловыразительными блеклыми глазами. Но она изящно одевалась, узким лифом подчеркивала тонкую талию, а пышными юбками скрывала недостатки фигуры. Распуская длинные волнистые волосы, украшала их жемчужными нитями и, видимо, умело пользовалась косметикой: румянами, белилами, сурьмой. В результате неискушенному Григорию она представлялась весьма привлекательной и желанной женщиной.
Ничего удивительного, что очень скоро «царевич» влюбился. Хитроумный Юрий Мнишек сразу понял, что возможного зятя надо всячески поощрять, но при этом следует заключить с ним своеобразный брачный договор, в котором обговаривались бы все условия его женитьбы на Марине.
Во-первых, жених должен был стать католиком. Во-вторых, брак был возможен только после восшествия Дмитрия на престол. В-третьих, оговаривалось, что Марина получит большую сумму денег для путешествия в Москву, а также множество ценных вещей, драгоценностей, посуды и тканей для подготовки к свадьбе. Ее права на московский престол не должны были зависеть ни от мужа, ни от наличия детей. Даже бездетной вдовой она должна была оставаться на троне. В ее личную собственность отходили Новгород и Псков с прилегающими землями. В своих владениях ей предоставлялось право собирать налоги, строить костелы и вводить католичество. Кроме того, ее отец становился владельцем нескольких западных русских городов.
Сама же невеста не была обременена почти никакими обязательствами перед женихом.
