им женщины сновали туда-сюда с подносами, на которых стояли стаканы с вином и тарелки с дымящейся едой. Из кухни в зал шел густой пар, несший с собой запахи моря и горных трав.
Я очень обрадовалась тому, что мы пришли в харчевню. Это место, до отказа забитое запахами и звуками, не оставляло места для воспоминаний о свистящих стрелах.
— Мы снимем комнату, чтобы ты переоделась и можно было бы поговорить, — сказал Оджин, складывая листовку и пряча ее в карман халата. Затем повернулся и позвал: — Чумо!
К нам подошла женщина с обезображенными шрамами губами, прижимавшая к бедру поднос. Ее глаза перебегали с Оджина на меня и обратно, а потом она расплылась в широкой щербатой улыбке.
— Ах, вы такая красивая пара. Только что поженились?
Оджин откашлялся, его лицо пылало.
Считалось неприличным не состоящим в браке мужчине и женщине находиться в подобном месте, да еще и так поздно. Привлекать к нам внимание сплетников было бы неразумно, и потому я поспешила ответить:
— Да. Вот сегодня.
Кончики ушей Оджина покраснели еще больше.
— Нам нужна комната и горячая еда, — пробормотал он, в его голосе явственно звучало смущение.
— Ну конечно, мои дорогие. — Женщина понимающе изогнула бровь. — Идите за мной.
Обогнув низкие столики, перешагнув через руки и ноги пьяных посетителей и чудом избежав падения, мы наконец оказались перед дверью в небольшую комнату.
— Не будете ли вы так добры принести лохань воды? — Я как можно плотнее запахивала плащ, пряча окровавленные пальцы в широких рукавах. — Мне нужно… освежиться.
— Это я мигом, моя дорогая! — Служанка открыла перед нами раздвижную дверь и зажгла свечу, потому что уже наступили сумерки. Затем она принесла мне лохань с водой. — Еда тоже скоро будет.
Оджин заплатил ей, и как только мы остались одни, сел за низкий столик и снова достал листовку.
Я отвернулась от него и посмотрела на деревянную лохань. Чем скорее я избавлюсь от следов крови на руках и одежде, тем скорее забуду об убийстве. Закатав широкие рукава, я погрузила руки в воду и стала отмывать пальцы от крови; это было трудно, казалось, она глубоко проникла в поры моей кожи.
Потом я развязала пояс, высвободилась из запятнанного фартука и бросила его в угол. И внимательно осмотрела себя. Кое-где на одежде все еще оставались красные пятнышки, но мне пришлось смириться с этим.
Я заправила за уши выбившиеся пряди волос, расправила помявшуюся юбку и села за шаткий деревянный столик напротив Оджина.
— Ты хотела прочитать листовку, — глухо сказал Оджин. — Не раздумала?
«Не прячься. Не убегай».
Я кивнула:
— Нет.
Он повернул ко мне мятый лист бумаги, заляпанный кровью. По моему телу пробежал озноб — я снова услышала свист стрелы и шум смерти. Закрыв глаза, я сидела так, пока мой разум не прояснился, и тогда я подняла веки и увидела такие вот слова:
Наследный принц убил меня.
Наследный принц убил четырех женщин.
Наследный принц продолжит убивать.
Я крепко сжала руки. Меня пронзило осознание того, что за выгораживание принца меня, возможно, ждет смерть. Оставалось надеяться лишь, что листовка лжет. Люди имеют обыкновение выдумывать небылицы о членах королевской семьи.
— Командира вынуждают быстро вынести вердикт, — сказал Оджин. — Я не понимал прежде, почему от него это требуют, но теперь до меня дошло: королевская семья старается пресечь слухи о наследном принце.
— А почему… — Мой голос надломился. Я начала сначала: — А зачем королевской семье это надо?
Оджин молчал, глубоко погрузившись в свои мысли, но потом наконец еле слышно заговорил:
— Принц может быть убийцей или же его просто оклеветали. В любом случае члены королевской семьи считают, что это их дело и что полиция в него вмешиваться не должна.
«Ничего сложного, сделаешь все быстро — и готово», — говорила я себе утром. Однако правда оказалась не так-то проста.
Оджин поднес листовку ближе к глазам.
— Создается впечатление, что тот, кто писал ее, изменил почерк. Возможно, так он пытался ввести в заблуждение следователей.
Я в недоумении посмотрела на него.
— Откуда тебе все это известно? — Ему, мелкой полицейской сошке.
Мы оба вздрогнули от неожиданности, потому что дверь внезапно распахнулась и вошла служанка с обезображенными губами, неся в руках поднос с едой и напитками. Оджин поспешил смахнуть со столика заляпанную кровью листовку, и женщина поставила перед нами две дымящиеся миски с чангукбабом[20], тарелки, белую бутылку и чашки.
— Я принесла нашим молодоженам нечто особенное, — улыбнулась она, открывая бутылку, содержимое которой пахло как соджу[21]. — Небольшой вам подарок.
Крепкий алкоголь в нашем королевстве был под запретом, но все тайком употребляли его. Я часто видела, как люди незнатного происхождения продавали и пили соджу на задворках района Чхонджин-дон. Я никогда прежде не пробовала этот напиток, но сегодня смотрела на бутылку и задавалась вопросом, способен ли глоток его стереть из памяти кровь. Гадать-то я гадала, но пить не собиралась, тем более в компании странного и подозрительного мужчины.
— Ах! Какая же вы красивая пара. — Служанка подмигнула нам и прошлась по поводу «препятствий на пути молодых влюбленных», но мы пропустили ее слова мимо ушей. Мы с Оджином смотрели на стол и ждали, когда же она наконец уйдет. И как только это произошло, я спросила:
— Как ты узнал, что почерк изменен?
Оджин отодвинул еду и напитки в сторону, выложил и расправил листовку.
— В дороге я внимательно ее изучил. Она написана чернилами, но, если приглядеться, становится ясно, что поначалу буквы были выведены углем. Кроме того, я заметил, что писавший то и дело отрывал кисточку от бумаги, проверяя, видимо, что и как у него получается. И почерк неровный — то какие-то странные нажимы, то кисточка явно дрожит. Очень похоже на подделку, словно кто-то имитировал чужую манеру письма.
После этого он порвал листовку пополам. При звуке рвущейся бумаги я вздрогнула, а потом удивилась тому, что половину листовки он отдал мне.
— Ты работаешь бок о бок с дворцовыми. Если хочешь спасти медсестру Чонсу, то изучи образцы их почерков. Может, мы и не узнаем правды о наследном принце, но если поймем, кому подражает обвинитель, то получим ответы на некоторые вопросы.
— Ты… — У меня слегка перехватило дыхание. — Ты просишь меня принять участие в твоем частном расследовании?
— Да, так оно и есть.
Я смотрела на разорванную листовку и ждала, что из меня польется поток объяснений, почему я не хочу этого. Я только что стала свидетельницей смерти крестьянина, которого убили королевские стражники. Сам наследный принц вполне мог иметь
