выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
Сайн обрадовалась: «Бить побоялся, у эльфов же тонкий слух, ещё услышат…»
А в это время Мэлору мысли о чужой жене не давали уснуть.
Трели влюблённых птах тоже не способствовали отдыху. Высокие звучные распевы соловьёв, зазывавшие подруг, тревожили сердце. Эльф закрыл уши подушками, но песни пташек всё равно проникали до сердца.
Он зашептал:
— Я не могу влюбиться в простую да ещё не знатную человечку. В замужнюю человечку, чей муж — волк.
Утром, умывшись, оделся, выбрав белые тона одежды, и выскочил в сад.
Дул тёплый весенний ветерок, мягкий, ласкающий. Он нёс незнакомые запахи здешних цветов, растущих только в лесу оборотней, к которым ещё надо привыкнуть. Флора эльфийских лесов несколько отличается от этой.
Ноги вывели на поляну, где на низкой ещё травке установлен мольберт. И Сайн в платье цвета манжента, под стать ярко розовому рассвету, рисует чудовищ в морской пучине. Рядом с ней прогуливается свекровь. Поодаль на лавочке восседает злой Кальвин.
Алейна узнавала у невестки:
— Как спалось?
— К утру немного подремала, — рассеянно отвечала та.
— Бессонница — удел впечатлительных женщин. Мужчины, как коты, только легли, закрыли глаза, как уже спят. Меня тоже соловьи мучили и изводили своими звонкими мелодиями.
Мэлор, изо всех сил стараясь быть равнодушным, подошёл поприветствовать хозяев замка. Кивнул волку, поцеловал руку Алейне. А Сайн показала измазюканные краской ладони, мол, как целовать ладони будите, и присела в реверансе. Сразу же отвернулась к рисунку, боясь долго разглядывать эльфийского красавца.
Она испугалась нагрянувшего на неё водоворота грёз, мыслей и желаний. Едва дыша, девушка старалась удержать чувства, будто взбесившихся коней, борясь за самообладание. Юбки её платья из плотного шёлка марокен растрепал ветер, они взметнулись, словно крылья огромной птицы малиновки. У мужчин сбилось дыхание, хотя под юбками находилась непроницаемая сорочка.
Гость пытается сблизиться, подбирает слова для художницы:
— А интересная Вы девушка… Придумать таких монстров не каждый сможет. Это навеянные снами видения или у Вас такая богатая фантазия?
Она отвечала:
— Слава богам, во снах меня монстры не тревожат.
Едва не продолжила: «Мне их днём на яву хватает», но сдержалась.
— Богатый внутренний мир, — заключил эльф.
Алейна уверила:
— Нет, это её утешение, стена от окружающей реальности.
— Ей так плохо у вас? — сделал вывод Мэлор.
Свекровь спохватилась:
— Да разве мы ущемляем Сайн? Просто дочь я на воспитание забрала, вот девушка и скучает. Дочь она видит, но та — огнедарка, её в руки пока можно брать только магам огня.
Эльф обернулся к Кальвину и сделал комплимент его жене:
— У Вашей супруги интересное развлечение. Она рисует, как художник.
— Это её хобби меня раздражает. Мазюкает вечно что-то жуткое, сама вся в краске, часами в одной позе с кистью в руке… Надо ей запретить.
Девушка вскричала:
— Если я перестану рисовать, то буду глубоко несчастной!
Оборотень нашёл её больное место и радостно давил на это:
— А вот я не дам тебе больше денег на краски. Я не вижу перспектив капиталовложений.
Алейна, почуяв скандал, разрядила конфликтную ситуацию:
— Я буду сама выдавать Сайн краски.
Её сын тоже спохватился:
— А пойдёмте к реке. Там отчим с Элвином сети поставили. Пикник организуем.
Он подхватил жену за локоть и направил на нужный курс. Эльф пошёл следом за ними рядом с Алейной, к неудовольствию огнедарки гость глаз не сводил с трепещущих на ветру белоснежных волос и пурпурных одежд снохи.
У реки Сайн отмыла руки, пуская по воде радужные разводы. Подошла к рассевшимся на пледах, кои расстелили на траве, людям в лице брата Рафаэля и свекрови, волкам и эльфам. К Элвину и Джеку присоединились и другие члены семьи Дэрквульф и Меркред. Посредине на бежевой скатерти, которая также располагалась на травке, возлежали блюда и тарелки из чёрного опалового стекла с рисунком в виде жёлтых цветов с розовыми отблесками на лепестках, на них яства из прошлогодних фруктов и свежих ягод виктории, запеченные овощи. А также стоят фужеры из красного стекла рядом с бутылками эльфийского вина. Сайн села на пустующее место между мужем и эльфийкой, женой старшего из братьев Меркред.
Кальвин, наливающий спиртное соседке эльфийке, жене Байера, автоматически предложил налить алкоголь и своей супруге:
— Желаешь выпить?
— Чуть-чуть, за компанию, — с улыбкой проворковала та.
Муж удивлённо поднял брови, но для первого раза решил уважить блажь жены, и с кислой физиономией исполнил каприз.
Его мать весело спросила:
— О чём вы говорили до нашего прихода?
— Мы говорили о любви, — вяло отозвался надменный эльф Байер, — О том, что это — ерунда и выдумка дуралеев-трубадуров, чтоб им было что воспевать в балладах.
Его жена ряжом с Сайн, еле слышно буркнула:
— Сволочь.
Средний брат Вермер возразил:
— Байер, ты ещё не знаешь силы любви. Это — огонь, в котором горят страхи.
Их отец протянул:
— И это будет ужасно, когда любовь нагрянет…и прекрасно. И никто не знает, когда это чувство нахлынет.
Ему поддакнул альфа Джек Дэрквульф:
— И Дьявол действует своим любимым способом — искушает.
Глава рода Меркред продолжал высказывать своё мнение:
— И что бы там не говорили, но в любви душа ничего не значит, потому как кому придёт в голову влюбиться в старуху? Какой бы эрудиткой или добрячкой она не была.
Пожилой волк закивал, поддакивая:
— Да, любовь, прежде всего, преследует цель продолжения рода. В любом мужчине и женщине заложено рвение к молодым особям.
Старый эльф мечтательно затянул:
— И это, согласитесь, приятно обнимать свежую, гладкую плоть.
— Папа, — стыдливо краснея, урезонила отца Шаэрдэ.
Жена Байера эльфийка-аристократка эстетично и грациозно медленно потянула руку к крупным ягодам виктории. А затем ела ягоду очень медленно, смакуя. Сайн попивала эльфийское вино, прикрывая от наплыва послевкусия глаза. Затем она сверлила взглядом самую крупную викторию, не удержалась, схватила ягоду вперёд эльфийки и потянула в рот облюбованное лакомство. Ягода брызнула соком и Сайн облизнула губы. Напротив неё поперхнулся вином Мэлор.
Элвин сбегал к реке и принёс в ведре трепыхающуюся рыбу. Мужчина сиял, хвастая уловом. Он что-то говорил подскочившей со своего места невесте, а та кивала, внимая его речам, и по-щенячьи преданно заглядывала в глаза наречённого волка.
Жена Байера выжала из себя улыбку.
А рыжая метаморфа лишь бледно улыбнулась подобием искры радости за родственницу.
У старших братьев Меркред улыбка раздвинула сжатые доселе губы. Мэлор, казалось, не замечал вокруг ничего, кроме лакомившейся ягодой человечки.
Отец одёрнул младшего отпрыска, переходя на эльфийский:
— Решил позлить мужа этой загорелой блондинки?
Молодой эльф сразу отвёл взгляд, налил себе полный бокал и демонстративно
