физическую силу, поэтому я просто стою, пока он изучает мои руки сузившимися глазами.
Спустя еще пару секунд он поднимает взгляд на мое лицо.
— Нет, это не так.
Я лишь бесстрастно пожимаю плечами в ответ.
— Как ты освободилась от наручников?
По моим губам скользит ухмылка.
— Тебе бы очень хотелось знать?
— Оливия… — Мое имя вырывается из его груди, как угроза.
Я продолжаю ухмыляться.
— Александр.
— У тебя есть три секунды, чтобы рассказать мне, как ты это сделала.
— Или что?
Он скользит взглядом по моему телу. Поскольку я только что встала с постели, на мне только футболка и трусики, но под его пристальным взглядом мне вдруг кажется, что я совершенно голая. Я пытаюсь отступить, но Александр все еще держит меня за запястья, поэтому мне удается сделать лишь полшага. Он тут же снова сокращает расстояние.
— Или… — Он снова поднимает взгляд к моему лицу. — Я оттащу тебя обратно к флагштоку и снова надену наручники. Только на этот раз я сниму с тебя эту рубашку и эти трусики и оставлю тебя там голой и в наручниках. А потом я буду стоять и наблюдать за тобой все это время, чтобы ты могла продемонстрировать, как именно ты выбралась в прошлый раз.
Сердце замирает в груди при мысли о том, что я буду обнаженной и в наручниках перед ним.
— Так что, если это не то, чего ты втайне жаждешь, я предлагаю тебе ответить на вопрос, — заканчивает он.
Вопрос? Какой вопрос? Мой разум свернул на полосу безумия, и теперь мне кажется, что я просто неконтролируемо вращаюсь в аэродинамической трубе, неистово пытаясь ухватиться за что-нибудь твердое.
Прежде чем я успеваю вернуть мысли в нужное русло, Александр издаёт прерывистый вздох.
— Три секунды уже давно прошли, милая. Но, полагаю, я все равно предпочитаю практические демонстрации.
Мой разум возвращается в настоящее, когда он крутит меня вокруг себя и переключает свой контроль на мои запястья. Воспользовавшись моментом, я выдергиваю их из его хватки и бросаюсь к двери.
Я бегу через всю комнату, и мои пальцы уже почти дотянулись до ручки, когда сильные руки обхватывают меня за талию. Из моего горла вырывается вопль, когда он поднимает меня на ноги. Я бьюсь руками, пока Александр кружит нас, а затем бросает меня лицом вниз на кровать.
Матрас подпрыгивает подо мной, и я с хрипом втыкаюсь в него грудью.
Прежде чем я успеваю подняться, Александр забирается на кровать и усаживает себя на меня. Опустив свой вес на мою задницу, он снова хватает меня за запястья и скручивает мои руки за спиной. Волосы упали мне на лицо, когда я приземлилась, поэтому я отчаянно трясу головой, пытаясь убрать светлые волны с глаз, чтобы увидеть, что происходит. Но это только усиливает их скольжение по моей щеке.
Прохладный металл обхватывает мои запястья, когда Александр защелкивает пару наручников, сковывая мои руки за спиной.
Я резко вдыхаю.
Затем его руки исчезают с моей кожи, но он остается лежать на кровати. Я вздрагиваю, когда его пальцы внезапно оказываются у моей щеки. Он нежно убирает мои волосы с лица и заправляет их за ухо.
Мое сердце колотится так сильно, что, клянусь, я слышу его сквозь матрас.
Прижавшись одной щекой к кровати, я пытаюсь оглянуться через плечо, чтобы увидеть выражение его лица. Но с такого ракурса это невозможно.
— Мне нравится, когда ты в наручниках и беспомощная подо мной, — комментирует он тоном, который я не могу полностью разобрать.
Я насмехаюсь.
— Я впечатлена.
Он проводит пальцем по моему позвоночнику, и я клянусь, что чувствую его жар даже сквозь ткань рубашки. Это вызывает непроизвольную дрожь в моем теле, и я сжимаю бедра вместе.
Еще несколько мгновений он остается в таком положении, и я задаюсь вопросом, что он делает.
Затем, без предупреждения, он слезает с кровати и хватает меня за плечи, подтягивая к себе. Повернув меня так, чтобы я оказалась лицом к нему, он бесцеремонно тянется вверх, чтобы схватить воротник моей футболки обеими руками.
— Ну что ж, полагаю, нам пора начинать, — говорит он и делает движение, как будто хочет разорвать мою футболку, как в прошлый раз.
Я отшатываюсь назад, и от резкого движения ткань выскальзывает из его рук.
— Нет, подожди.
Он надвигается на меня, а я отчаянно пытаюсь отступить. Вспышка паники пронзает мой позвоночник. Я не могу позволить ему приковать меня голой к флагштоку, чтобы все видели. Я многое могу пережить, но я не хочу, чтобы весь университет снова увидел меня голой, если это возможно.
Через секунду я натыкаюсь спиной на стену рядом с кроватью, и Александр тут же оказывается рядом, чтобы снова заключить меня в клетку. Я пытаюсь проскользнуть мимо него, но его руки взлетают вверх и снова хватают меня за воротник. На этот раз гораздо крепче. Я снова пытаюсь вырваться, но на этот раз его хватка на моей футболке не ослабевает.
— Нет, подожди, — повторяю я, когда его пальцы крепче сжимают ткань.
К моему удивлению, он действительно ждет. Остановившись, его руки все еще сжимают мой воротник, он поднимает бровь в немом вопросе.
— Я покажу тебе, — выдавливаю я. — Я покажу тебе, как я освободилась от наручников.
— Да, покажешь. Там, во дворе. Голая.
— Нет. — Покачав головой, я пытаюсь отойти, но места для этого больше нет. — Нет, я могу показать тебе здесь. Я могу показать тебе прямо здесь.
— Я давал тебе этот шанс раньше. Ты им не воспользовалась.
Его пальцы снова сжимаются вокруг моего воротника, и я понимаю, что у меня есть всего одна секунда, прежде чем он разорвет мою футболку.
— Ты заморочил мне голову, — пролепетала я.
В его глазах мелькает удивление, и он делает паузу.
— Ты здесь, в моей спальне, говорил о том, чтобы раздеть меня догола и надеть наручники, и это вскружило мне голову. — Это правда. И я уверена, что это единственное, что спасет меня сейчас. — Я собиралась рассказать тебе, как я это сделала, но из-за этого я просто перестала понимать, что происходит. И прежде, чем я успела привести мысли в порядок, установленное время уже вышло.
Тишина опускается на мою маленькую комнату. В кустах за окном щебечут птицы, а солнечный свет проникает внутрь, окрашивая противоположную стену изменчивыми тенями от ветра, шелестящего ветвями.
— Понятно, — в конце концов говорит Александр.
На его лице нейтральная маска, поэтому я не могу прочитать его эмоции. Но я решаю продолжать настаивать, раз уж мне удалось закрепиться.
— Так как насчет
