дом. Его заберут и выдворят из страны!
– Послушай, ты! Вали сам отсюда! А то морду набью!
– Ишь ты! В тюрьму захотел? Ты ж тут без прав, в чужом доме…
– Шон, прошу тебя, уходи!
Шон с грохотом отодвигает стул и встает.
– Ладно, сегодня я уйду. Но скоро вернусь, и чтоб духу его здесь не было! Пока дом не продан, он так же и мой. И вообще, я еще подумаю, согласиться ли на развод. Еще ведь неизвестно – девочка, может, и моя… Да, и Алекса-то я тебе точно не отдам!
С мерзким смешком Шон уходит.
– Безобразная сцена!
– А что ты ожидала? Что он меня с распростертыми объятиями встретит? Я тоже не уверен, как бы вел себя в подобном случае.
– Кошмар, Андрюша! Он действительно может не отдать Сашу!
– Не может!
– Нет, к сожалению, может. Здесь не как в России – не на бумаге у родителей равные права на детей при разводе. И суд запросто может оставить Сашу у Шона, и я буду его видеть только по выходным, и то не каждую неделю!
– Но это абсурд!
– Андрей, если это случится, я сойду с ума…
– Успокойся, я с ним еще поговорю.
– Ничего ваш разговор не изменит. Видишь, он закусил удила…
– Посмотрим. Давай уже спать ложиться…
– Давай. Ты в самолете, наверно, плохо спал?
– Милая, успокойся. Я люблю тебя. И это – главное. Знаешь, мне надо в Мельбурн к Валере на пару деньков съездить. Ты не против?
– Ну что ты, нет, конечно. То есть, я против. Не хочу оставаться без тебя. Я так тебя ждала! Но раз надо, значит, надо. Когда поедешь?
– Завтра вечером. У нас уйма времени!
…Через два дня тело Шона обнаружили около высотной парковки…
Март 2012 года. Они.
Андрей отпустил такси за несколько кварталов до Надиного дома.
Необходимо было собраться с мыслями, подумать.
События прошлых дней были просто ужасны.
Сначала полиция придерживалась версии самоубийства, а затем заподозрила участие постороннего человека в смерти Шона. Этим лицом, по их мнению, был Андрей.
И его арестовали по подозрению в убийстве Шона на почве ревности.
Мотив налицо – личная неприязнь к сопернику. Выяснилось – соседи подтвердили – накануне Шон, Надя и Андрей повздорили, разговор шел на повышенных тонах… Шон грозился отобрать у Нади сына…
Следствие допытывалось, где был Андрей в тот злополучный для Шона вечер. Андрей утверждал, что был в дороге, между Сиднеем и Мельбурном. Потом в Мельбурне просто ходил по улицам, просто гулял… иными словами, алиби у него не было.
Да, приехать на конец света, в Австралию и сесть здесь в тюрьму! Перспектива открывалась радужная…
Сейчас Андрея отпустили под залог, который внес его брат.
Надо искать выход из положения…
Но выхода не было.
Вместо счастливых дней, которых и осталось-то не очень много, его ждет тюрьма…
А он так надеялся на здешних врачей!
– Андрюша, привет! Ты такой бледный! Садись, будем ужинать.
– Надя, ничего не хочу, спасибо. Может, просто чая?
– Хорошо! Тем более ужинать вредно.
– Ты все шутишь?
– Андрей, главное – не падать духом. Ты знаешь, я даже рада… нехорошо так говорить… но теперь никто не отнимет у меня Сашу!
Надя, улыбаясь, смотрела на Андрея, и в глазах у нее была такая радость…
– Конечно, дорогая, никто не отнимет!
Они посидели некоторое время молча, но невеселые мысли брали свое, и разговор опять вернулся к неприятной теме.
– Андрюш, давай еще подумаем, может, какие-то свидетели все же есть… Кто-то сможет подтвердить, что ты был в Мельбурне?
– Надя, я не хотел говорить до последнего – свидетель есть.
– Что ж ты молчал?! Кто это? Говори же!
Андрей встал, прошелся по комнате, снова сел напротив Нади. Выдавил из себя:
– Это врач.
– Какой врач? Что ты у него делал?
– Консультировался.
– По поводу?
– По поводу головных болей.
– Ты ничего мне не говорил!
– Не хотел тебя расстраивать. Я иногда теряю сознание…
– Кошмар! И что он сказал?
– Сказал, что необходима операция. Надя, это опухоль.
– Ты серьезно?
– Такими вещами не шутят…
– Бедный ты мой!
Надя закрыла лицо руками и заплакала.
– Надя, я знал это еще в России. Поэтому решил срочно приехать, чтобы хоть сколько-то побыть с тобой и Женечкой.
– Но как? Отчего?
– Да разве кто знает, отчего… Говорят, что скорее всего от Чернобыля. Мы были на первомайской демонстрации, шел дождь… Тогда же ничего никому не сказали, а опасно было и на улицу выходить, не то, что под радиоактивным дождем разгуливать.
– Но ведь столько лет прошло после этого Чернобыля!..
– А может, на корабле что-то… кто знает. Да теперь это и неважно.
Надя прижалась к Андрею и гладила его по голове, как маленького. Он сидел, не шевелясь, и ему хотелось, чтобы так продолжалось вечно…
– Андрюш, ничего, все образуется! У нас хорошие врачи, чудеса делают… И мы будем жить долго и счастливо…
– Да, Надюш, конечно.
Они еще долго сидели молча.
Надя тихо плакала…
Апрель 2012. Он.
Вдоль водоема, опушенного буйной растительностью, неторопливо гуляли спокойные, расслабленные люди.
Мамочки с маленькими детьми, радостные оттого, что их крошки в восторге от общения с природой; пожилые парочки, философски взирающие на окружающий их мир с высоты своего возраста; студенты с ноутбуками, слегка озабоченные предстоящими экзаменами, но все равно счастливые от замечательной жизни, которая переполняла их – все они были чужды, незнакомы и мало понятны Андрею, который, бродил здесь же, по Сентениал парку, как неприкаянный.
Его одолевала противная слабость. Окружающие его люди, деревья и само озеро – все было нечетким, словно смотрел он на это сквозь легкую пелену.
Он подошел поближе к воде, и тут же два лебедя устремились к нему. Один, посмелее, несколько раз кивнул Андрею, словно здороваясь. Другой, остановившись чуть поодаль, посматривал на него, высоко держа свою гордую голову.
Андрей протянул было к лебедям руку, но тут же покачнулся, чуть не упав, и присел на траву.
– Are you o'key?[1]
Его неловкое приземление не осталось незамеченным – пожилая женщина спешила к нему, чтобы помочь.
– Все в порядке, спасибо. Не стоит беспокоиться! – ответил Андрей ей тоже по-английски.
Женщина ушла.
Андрей еще долго сидел на траве наедине со своими мыслями.
А мысли были невеселые.
Вчера он сказал Наде неправду. Операция ему была не нужна. Уже не нужна, то есть бесполезна…
В такой стадии, как у него, операции уже не делают…
Ну вот все и к лучшему.
Теперь он знает, что надо делать.
Мысли кружились у Андрея
