что ты можешь это сделать. А как ты докажешь, не зная языка?
— А они общего не знают? — с сомнением спросила Леса.
— Знают. Но привилегии делать что-то новое для общества достаются тем, кто хочет жить в этом обществе. Кто не причинит вреда.
— Я сегодня заметила, что ты со мной утром разговаривал на общем. И в мастерской многие на нем общались.
— Мне нужно было донести до тебя, что бежать от меня не надо. А те девочки, они не могут выучить наш язык. Ты себя с ними не сравнивай. Им платочек подари, они и рады. Это не то, что ты. Тебе же нужны будут приборы, для изготовления которых потребуется не один инженер. Это всё сложно.
— Но ведь принесёт пользу.
— Или вред. Если ты говоришь, что можешь вернуть нам способность производить на свет девочек, то кто тебе мешает нас сделать бесплодными?
— А знание языка отгородит от этого?
— К тому времени у тебя здесь появятся друзья, близкие люди. Возможно даже ты влюбишься. Просто ты не захочешь им всем причинить вред. В любом случае, к этому разговору вернёмся, когда начнёшь свободно говорить на нашем языке.
— Пока же мне придётся каждый день пилить камни?
— Могу ещё предложить у меня в бригаде поработать, — усмехнулся Баль.
— Спасибо, но я откажусь.
— Почему-то меня это не удивило, — разливая по тарелкам похлёбку, ответил Баль.
— Тебе нравится есть дома, а не в столовой?
— Тут мы можем спокойно поговорить. У тебя возникли вопросы за этот день, а я могу на них ответить.
— Всё равно, мне у вас не нравится, — упрямо сказала Леса. — Жить за тарелку супа и тёплую кровать…
— Но жить. Тебе не кажется, что это уже хорошо?
— Наверное. Сложно всё это. Я вроде и понимаю эти доводы, а потом их же и отвергаю. Там осталось слишком много…
— Что там у тебя осталось? Семья? Родители?
— Нет. Так получилось, что я давно одна.
— Тогда чего ты потеряла? Того, что не было?
— Да уж. А тут прям приобрела.
— Я тебе так сильно не нравлюсь? — спокойно спросил Баль.
— Не знаю. Мне нужно подумать над всем этим.
— Думай. Мы никуда не торопимся.
— А бывает так, что в ваших браках люди друг друга ненавидят? Так и живут под одной крышей? Терпят друг друга?
— В городе ещё могут женщину отправить к нам, когда с ней никто справится не может. Слишком сильные тараканы. Тогда развод. Но чаще мужчина к нам переезжает вместе с ней. Если ты про любовь, которая двоих накрыла и которая не прошла в течение долгого времени, то тогда тоже развод будет.
— Долгое время?
— Некоторых любовь накрывает каждый месяц и на разного. Давно уже на это никто не ведётся.
— Такое ощущение, что вы и не знаете, что такое любовь, — ответила Леса.
— А ты знаешь? Расскажи.
— Не знаю. Вот чтоб так, что жизнь отдать, никогда не любила. Меня больше работа интересовала.
— И меня интересует больше работа. Но сейчас нам придётся немного поменять к ней отношение. Нужно учиться жить вместе. Это сложно.
— Было бы проще…
— Работа по душе не поможет отвлечься от проблем. Они есть, а ты от них уходишь. Пытаешься закрыться от них любимым делом. Это неправильно.
— А что правильно? Пытаться смириться? Перестать бороться?
— С кем бороться? Со мной? Я тебе не враг, — заканчивая с едой, ответил Баль. — Так идём гулять?
— Идём, — согласилась Леса в надежде, что хоть немного отвлечётся.
— В первые дни всегда тяжело. Потом проходит. Адаптация, — ответил Баль. Он заглянул в комнату. Вернулся оттуда с сумкой, которую местные жители цепляли на пояс. — Это тебе. Сюда всякую мелочь положить можно. Расчёску там или заколку.
— Я должна обрадоваться, как те девчонки платочку?
— Мне хватит простого спасибо, — ответил Баль. — Не грусти. Со временем всё наладится.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что так и бывает. Вначале тяжело, а потом легче становится. Просто поверь и не злись.
— Спасибо за сумку, — прицепляя её к поясу с помощью пряжки, ответила Леса.
— Пожалуйста, — беря Лесу за руку, сказал Баль. — Теперь можно и погулять.
3
Лесе стало казаться, что она скоро сойдёт с ума от бесконечных переходов и туннелей, по которым они шли вместе с Балем. Если вначале ей казалось глупым идти держа друг друга за руку, то теперь она поняла — это не простая прихоть, а скорее необходимость. В бесконечных переходах легко было заблудиться.
— У меня скоро боязнь замкнутого пространства начнётся, — пожаловалась Леса.
— Скажешь, когда начнётся.
— И что тогда будет?
— Тогда тебе лекарство дам. Это со временем проходит.
— Кажется, что я закрою глаза и эти коридоры мне будут в кошмарах сниться.
— Леса, ты слишком много боишься, — ответил Баль.
Они вышли к озеру, от которого исходил красноватый свет. По берегу озера стояли растения в кадках под световыми и тепловыми лампами. Какие-то из них даже цвели. С противоположной стороны озера стояли теплицы, наполненные зеленью. Баль повёл Лесу вглубь пещеры, откуда доносилась музыка. На открытой площадке танцевали. В стороне играли музыканты. Рядом стояли столы. На открытой кухне жарили мясо и подавали вяленую рыбу. А ещё там можно было взять кружку с крепким пивом или со сладким компотом. Баль взял себе пиво с рыбой, а Лесе принёс компот и тарелку со снежными комками.
— Похоже на местную забегаловку, — оглядываясь по сторонам, сказала Леса. — Кто-то пьёт, кто-то ржёт, а кто-то танцует и изображает счастье. И всё это в искусственно созданной зелени. Не понимаю я этого желания зарыться под землю и перетаскивать сюда траву. Ведь можно жить на поверхности, а не в глубине. Нет, понимаю, что вам нравится здесь работать, но жить!
— Тут безопасно, — ответил Баль, наклоняясь к её уху, то ли потому что было шумно, то ли потому что разговаривал на общем языке. —
