Табличка была совершенно ясна и, в то же время, абсолютно непонятна. Что за должность такая — второй заместитель? Заместитель кого? Уж не губернатора ли? И почему именно он может решить проблему Герти?
— Проходите, — сказал провожатый, и удалился, не считая нужным что либо добавить.
Герти ничего не оставалось делать, как потянуть на себя дверь. Бронзовая рукоять была холодна и скользила в пальцах, а может, это сами пальцы виноваты, вспотели вдруг отчего-то…
Кабинет оказался неожиданно тесноват для человека с такой табличкой. Письменный стол, пара шкафов с пыльными корешками книг, давно не помнивших человеческой руки, пара невыразительных, в серую краску, картин на стене.
— Мистер Беллигейл?
— Слушаю вас, сэр. Изложите ваш вопрос. Однако прошу покороче. Много дел.
Мистер Беллигейл оказался внешне неотличим от своих коллег. Тот же самый костюм, то же самое лицо, тот же самый взгляд. Взгляд, пожалуй, даже более неприятный. Такой же холодный, как и у прочих обладателей чёрных костюмов, этот взгляд проходил через пенсне в узкой стальной оправе, и стекло каким-то образом подобно фильтру очищало от любого проявления человеческих эмоций, заостряло и стерилизовало.
— Здравствуйте, — сказал Герти, но голосом не Герти, а какого-то незнакомого ему косноязычного юнца, — Извините, что… Я, право, не собирался вот таким образом… Простите. Меня привели к вам обстоятельства определённого рода.
— Всех приводят сюда обстоятельства, мистер. Обстоятельствам хорошо известен этот адрес. Часто они тащат сюда самых случайных людей и зачастую проявляют в этом излишнее упрямство. Но кто может спорить с обстоятельствами?
— Меня зовут Гилберт Уинтерблоссом. Я прибыл сегодня утром из Лондона.
Это не вызвало у мистера Беллигейла никакой реакции. Можно было подумать, за этот день в его кабинете побыло уже две дюжины Гильбертов Уинтерблоссомов, и по крайней мере половина из них прибыла из Лондона. Мистер Беллигейл молча смотрел на Герти. Ни малейшего интереса не было в его лице, как не было в нём и прочих, привычных человеку, эмоций. Лицо было пусто, как загрунтованный холст, к которому ещё не подступился художник.
— Я прибыл по вопросу службы.
— Присаживайтесь.
— Благодарю.
Кресло для посетителей здесь было всего одно, кожа на нём потёрлась, а местами и потрескалась. Но Герти старался не ёрзать в нём.
— Вы хотите служить в канцелярии?
Герти померещилось, что в мёртвом и невыразительном взгляде второго заместителя на миг мелькнуло что-то сродни удивлению.
— Так точно, — по-солдатски отозвался Герти, но быстро попытался взять нужный тон, непринуждённый и спокойный, — Я откомандирован в Новый Бангор из лондонской канцелярии мистера Пиддлза. Возможно, он вам знаком.
— Нет, — безразлично произнёс второй заместитель, не меняя выражения лица. Герти он рассматривал с выражением человека, изучающего новый, но, в сущности, ничего интересного собой не представляющий, документ.
«Жуткое лицо, — подумал Герти, не зная, что ещё сказать, — Демон ледяной пустыни. Абаддон. Такой, пожалуй, проглотит и не заметит…»
— Дело в том, что произошёл досадный казус. Я… У меня были украдены бумаги. Я, пожалуй, сам виноват, не проявил должной осторожности. Боюсь, я оказался немного рассеян, за что и поплатился. Проще говоря, я оказался в Новом Бангоре совершенно без документов, удостоверяющих мою личность и цель прибытия. Это очень неудобная ситуация, согласен, но, полагаю, она может разрешиться при вашем участии, на что я со своей стороны чрезвычайно надеюсь.
Мистер Беллигейл сплёл пальцы в замок. Мистер Беллигейл поправил на рабочем столе пресс-папье, так, чтоб оно лежало идеально ровно, сообразно углам самого стола. Мистер Беллигейл поправил пенсне. Мистер Беллигейл отдёрнул белоснежную манжету. Мистеру Беллигейлу, кажется, было решительно безразлично, о чём говорит человек в его кабинете.
— У вас нет документов, мистер… э-мм-м-ммм…
— Уинтерблоссом. Совершенно верно, сэр. У меня нет никаких документов. Украдены.
— Это ужасно.
— Несомненно.
— Человек без документов… — взгляд мистера Беллигейла скользнул по книжной полке. Удивительно, но во все стороны не посыпались ошмётки рассечённой бумаги, — Это никуда не годится. Есть нечто противоестественное в человеке без документов. Человек без документа — как человек без души. Его телесная оболочка не на что не опирается, ничем не подкреплена. Наверно, вам ужасно неудобно находиться в подобном положении.
— Очень неудобно, — заверил Герти, немного смущённый подобным философским оборотом со стороны чиновника.
— Совершенно невозможно человеку в Новом Бангоре находиться без документов. Это совершенно исключено, мистер Ун… Ум…
— Уинтерблоссом. Совершенно с вами согласен.
— Значит, вам нужны документы.
Мистер Беллигейл напоминал Герти школьного учителя, который намеренно смущает ученика, пытаясь ввести его в глупое и неудобное положение, но до последнего не открывая спасительной лазейки. Его взгляд разил тщательно высчитанным излучением, выпивающим из тела силы и волю. Герти почувствовал, как медленно плавится. Ещё минута в кабинете мистера Беллигейла, и в кресле останется лишь пустой костюм и шляпа, а сам Герти истечёт жижей, растает, испарится. В сущности, совершенно верно: тело, не имеющее документа, всего лишь пустая оболочка, необязательная и капризная…
— Возможно, имеет смысл подать запрос из канцелярии в Лондон, — решился наконец Герти, — Тамошний аппарат подтвердит всё, сказанное мною.
— Запрос… Это очень долго. К тому же, телеграфная связь здесь часто капризна. Это займёт не меньше недели. Есть более быстрый и надёжный способ установить вашу личность.
— Неужели? Какой? — в груди Герти крохотным птенцом встрепенулась надежда.
— Мистер Лихтбрингт. Он никогда не ошибается.
— Боюсь, я с ним не знаком.
— Зато он знаком со всеми. Сейчас же и спросим его.
Мистер Беллигейл хрустнул длинными бледными пальцами, точно пианист перед началом концерта. Или, с учётом его внешности и манер, точно хладнокровный патологоанатом перед операцией.
— Итак…
Из ящика стола, досадливо скрипнувшего, рукой хозяина кабинета была извлечена небольшая, обтянутая кожей, коробочка. Что-то вроде школьной готовальни и размерами не более бювара. В ней и в самом деле обнаружились измерительные инструменты, крошечные линеечки, циркули, ещё какие-то непонятные Герти, но очень тщательно сделанные приборы, мягко отливающие серебром. Ну точь-в-точь хирургический набор, ждущий первого надреза. Герти не успел даже испугаться.
— Позвольте?
Мистер Беллигейл оказался возле него, обхватил холодными и удивительно сильными руками его за голову. Хватка была мягкой, но сопротивляться ей было невозможно, и Герти обмер в кресле. Однако мистер Беллигейл не спешил проливать кровь.
С величайшим изяществом он стал доставать из коробочки инструменты и тут же пускать их в ход. Маленькими, ювелирно сделанными измерительными приборами он принялся орудовать над головой Герти, измеряя и записывая в блокнот множество параметров. Он измерил расстояние между глаз Герти, потом расстояние от носа до верхней губы, от одной брови до другой. Судя по всему, вычисления были очень сложны. Герти, понаслышке знакомый с системой мсье Бертильона[24], заметил определённое сходство, но сам же отметил, что система мистера Беллигейла куда сложнее.
Когда с головой было покончено, измерению подверглись и руки Герти. Мистер Беллигейл с величайшей тщательностью измерил длины всех фаланг по очереди, ширину ладони и даже размер ногтей. Результаты своих вычислений он записывал
