из кадров секретных служб. 13 апреля 1944 года в письме к постоянному заместителю министра иностранных дел Кадогану он пояснял: “Мы чистим все наши секретные учреждения от коммунистов, поскольку знаем, что они не питают преданности к нам или нашему делу и всегда будут выдавать наши секреты Сталину”[27]. Надо сказать, что такое решение имело под собой немалые основания.
Прокоммунистически настроенный выпускник Кембриджского университета лейтенант Ормонд Лейтон Юрен служил в венгерской секции СОЕ во временном звании капитана и располагал информацией о деталях специальных операций, методах их проведения, условиях связи и финансирования, а также политике, проводимой в весьма интересовавшем СССР регионе Балкан, отчасти в Чехословакии и Польше. В апреле 1943 года Юрен по собственной инициативе связался с членом ЦК и основателем коммунистической партии Великобритании, бывшим комиссаром XI (английской) интербригады Дугласом Спрингхол-лом и передал ему имевшиеся у него материалы. Как ни странно, он совершенно не задумался о возможности текущего наблюдения Службы безопасности за столь видным членом компартии, и их контакт был зафиксирован. Опасность для Юрена заключалась в том, что с ноября 1942 года наблюдение было уже не дежурным, а вполне целенаправленным. Причиной этого стал весьма настороживший контрразведку визит коммуниста в дом служащей министерства авиации Оливы Шихан. Сотрудники Особого отдела допросили женщину и выяснили, что Спрингхолл сумел убедить ее передавать ему содержание секретных документов министерства, мотивируя это нежеланием британского правительства предоставлять союзнику жизненно важную для ведения войны информацию. Дело Шихан слушалось в закрытом судебном заседании, на котором она отделалась весьма мягким приговором. К трем месяцам тюремного заключения за шпионаж не приговаривали никогда, но в данном случае это явились вознаграждением за обещание дать официальные показания против Спрингхол-ла. Совершенно ясно, что в подобной ситуации встреча офицера СОЕ с замешанным в сборе секретной информации коммунистом не могла остаться без последствий. Утром 17 июня 1943 года его арестовали, в результате чего Юрен не смог вечером того же дня провести с ним заранее намеченную, седьмую по счету встречу. Одновременно из МИ-5 и МИ-6 уволили двух сотрудников, оказавшихся коммунистами.
Обвинение Спрингхолла в шпионаже, в отличие от сбора секретной информации, осталось недоказанным, он отрицал все категорически, но получил семь лет тюремного заключения. И следователям, и суду было совершенно ясно, что в обоих случаях цель подсудимых явно состояла в дальнейшей передаче информации советской разведке, однако эту часть обвинения подтвердить не смог никто. Вопреки рекомендациям Форин офис, дела Спрингхолла и Юрена слушались в открытом заседании. Результат не замедлил сказаться. Советское посольство принесло официальный протест на необоснованные обвинения, а компартия демонстративно исключила Спрингхолла из своих рядов. Практически сразу же была уволена и его жена, сотрудница газеты “Дейли Уоркер”. Юрена арестовали 24 сентября, а уже 21 октября он предстал перед военным судом. Бывший офицер СОЕ также отрицал шпионаж и признал лишь нелегальные встречи и передачу секретной информации. Он утверждал, что совершил это лишь с целью “показать Спрингхоллу, что я полностью верю ему, и что он может полностью доверять мне как искреннему приверженцу коммунизма”[28]. Юрен также был приговорен к семилетнему тюремному заключению.
СОЕ являлся структурой военного времени, поскольку проведение специальных операций в мирных условиях нарушает принципы международного права и теоретически не допускается. В связи с этим после окончания боевых действий в Европе необходимо было решить дальнейшую судьбу как самой организации, так и тысяч ее сотрудников. С этой целью в июне 1945 года правительство сформировало комитет в составе председателя ОКР Кавендиш-Бентинка, представителей начальников генеральных штабов трех видов вооруженных сил, казначейства, а также руководителей МИ-6 Мензиса и СОЕ Габбинса. Принять решение было довольно трудно. Здравый смысл и экономические соображения диктовали требование просто распустить Исполнительный орган специальных операций, но неясные политические перспективы удерживали от такого шага. Кавендиш-Бентинк рекомендовал: “СОЕ должен стать частью СИС, и одновременно необходимо приложить все возможные усилия в интересах эффективности и экономии в объединении деятельности СИС и СОЕ”[29]. Однако сказать это было легче, чем сделать. Прежде всего, СОЕ многократно превосходил разведку как по численности, так и по бюджетному финансированию, поэтому перспектива его присоединения к СИС выглядела довольно странно и напоминала ситуацию принятия полком в свой состав дивизии. Поэтому даже при условии принципиального согласия на такое решение диверсионные и партизанские подразделения следовало радикально сократить. Позиция Габбинса была иной. Он не мыслил общественной жизни в послевоенный период без специальных операций и полагал, что они должны превалировать над классической разведкой. Генерал предлагал включить группу офицеров-специалистов по подрывным операциям в каждую из контрольных комиссий с перспективой разворачивания боевой деятельности немедленно после получения команды. Однако это было уже слишком даже для начала холодной войны, когда британцы совершенно не исключали итоговвариант возврата разоруженным дивизиям вермахта их вооружения и нанесения совместного с западными союзниками удара по Красной Армии. Поэтому, не отрицая возможности и необходимости проведения специальных операций против СССР, СОЕ был все же значительно сокращен и включен в СИС в очень урезанном виде. Юридически это произошло 15 января 1946 года, однако некоторые его “станции”, в особенности на Дальнем Востоке, продолжали параллельное с резидентурами СИС существование вплоть до 1947 года. На Средиземном море И САД тоже был заменен Объединенной организацией по исследованию и планированию (КРПО) с точками в Аммане, Багдаде, Басре, Бейруте, Дамаске, Порт-Саиде и Тегеране. Возглавил ее ветеран британской Индийской армии Джон Тич.
В этот период Габбинс проводил основное время не на службе, а в клубе специальных сил в Кенсингтоне, который представлял из себя не просто место встреч и времяпровождения, а являлся точкой, где можно было быстро набрать и мобилизовать офицеров и солдат со специальной подготовкой для проведения иррегулярных операций и диверсий. В дальнейшем именно в этом клубе набирались бойцы для контрпартизанских действий в Палестине и Малайе, где им зачастую приходилось противостоять местным бойцам, подготовленным и вооруженным самим же СОЕ.
Еще одним органом подрывных операций военного времени являлся ПВЕ. Ввиду окончания боевых действий в Европе и отсутствия там противника он также подлежал роспуску, о чем его сотрудники и были уведомлены в мае 1945 года. На период расформирования организацию перевели под министерский контроль Форин офис, а Габбинс в прощальном письме последнему исполнительному директору Исполнительного органа политической войны Роберту Брюсу Аоккарту выразил убежденность в необходимости продолжать ведение “черной пропаганды” на Европу и Дальний Восток. Однако в Аондоне все яснее осознавали, что настоящий противник Великобритании вовсе не повержен, и в борьбе с ним пропагандистские методы могут оказаться наиболее полезными. Поэтому в итоге
