Исэ считалось обиталищем Аматэрасу, и посланники сёгуна, направлявшиеся в Киото, каждый год останавливались там, чтобы поклониться богине Солнца. Начиная со второй половины 40-х гт. XVII столетия император платил ответной любезностью, направляя своих эмиссаров в Эдо и Никко. Ежегодно, когда делегация Небесного Владыки достигала Хончидо, а затем и ворот Ёмей, священники начинали читать сутры, жечь благовония и возносить молитвы. Это прославление Иэясу подтверждало также и сакральность правления Токугава.
Ритуализация, подобная той, которая окружала паломничество в Никко, на заре новой эпохи играла в Японии важную роль. Еще большую значимость она приобрела после того, как Иэмицу упорядочил систему санкин кётай, или «чередующегося присутствия». Практически с первых дней существования сёгуната некоторые даймё время от времени посещали Эдо, чтобы засвидетельствовать свою покорность дому Токугава. К концу первого десятилетия XVII в. некоторые из них даже построили свои резиденции неподалеку от замка Эдо, где и останавливались на время этих визитов. Новая редакция Правил, касающихся военных домовладений, вышедшая в 1635 г., предписывала уже всем даймё-тиодзолга периодически проживать в Эдо, а в 1642 г. это правило было распространено на всех даймё. Соответственно, сёгунат разделил князей на различные группы, так чтобы приблизительно половина даймё из числа тодзама и пропорциональное ей количество дай-мё-фудаи постоянно находились в Эдо.
Провинциальные правители наилучшим для себя образом использовали эту обязанность. Огромными кавалькадами кочевали они между своими резиденциями и Эдо, демонстрируя свое богатство и величие. Главные даймё путешествовали в сопровождении тысячи, а то и более воинов и слуг. Впереди колонны обычно шли самураи «под знаменем» и воины, вооруженные длинными алебардами, украшенными шкурами экзотических зверей. За ними верхом на лошадях следовали самураи, носильщики с изящными лакированными ларцами с изображением герба даймё на стенках, высокопоставленные местные чиновники. Сам даймё восседал в паланкине, окруженный слугами и охраной. Даймё-тодзама совершали свои путешествия в Эдо и обратно к своим резиденциям в Четвертом месяце, а различные группы других князей заполняли дороги страны во Втором и Восьмом месяцах. В эти периоды простые японцы имели возможность полюбоваться на процессии даймё, которые один из свидетелей назвал «помпезными и великолепными»{12}.
Однако пышные парады, пересекающие всю Японию и подпитывающие гордость провинциальных правителей, были не чем иным, как периодическим подтверждением того, что Эдо занимает центральное место в политической системе. Каждый знал, что даймё совершают свои перемещения по той причине, что им приказал делать это сёгунат. Более того, сёгунат требовал от князей совершать в Эдо различные ритуализованные действия, такие как периодические посещения замка Эдо или мавзолея Хидэтады, расположенного в южной части города. К подобным действиям приравнивалось и подношение даров. По прибытии в Эдо князья преподносили сёгуну лучших лошадей, мечи исключительной работы, великолепно выполненные доспехи и другие знаки благодарности за полученные владения и за установленный по всей стране Великий Мир. Наконец, система чередующегося присутствия требовала от каждого провинциального правителя содержания пышной резиденции в Эдо, где он оставлял постоянный штат прислуги, а также свою старшую жену и наследников, которые должны были служить гарантией его хорошего поведения.
Япония и внешний мир
Сёгуны Токугава закрепили за собой право определять отношения Японии с внешним миром. В этой сфере они также использовали сочетание символа и его наполнения для дальнейшего укрепления законности своей власти. Самые продолжительные и активные связи Япония имела со своими континентальными соседями — Китаем и Кореей. В эпоху реформ Тайка японцы переняли у Китая основные принципы государственного управления. Киотская аристократия приходила в умиление от китайской живописи и поэзии. Заимствования у корейцев были не менее значительны. Еще до переворота Тайка, произошедшего в 645 г., корейцы способствовали проникновению на Японские острова буддизма. Более того, на протяжении V и VI вв. в Японию с Корейского полуострова переселилось множество писцов, гончаров, ткачей и специалистов по обработке металлов. Мигранты привозили с собой передовые по тем временам технологии и новые знания. Некоторые из них возглавили могущественные вождества и помогли правителям Ямато возвыситься над другими кланами. О значительной роли мигрантов в деле формирования державы Тайка свидетельствует тот факт, что приблизительно треть семейств новой аристократии, населявших Нара и Киото, имели корни на Корейском полуострове.
На протяжении тысячи лет Япония жила мирно со своими ближайшими соседями, пока Хидэёси не решил распространить свою власть за ее пределы. Его мотивация до сих пор остается непонятной. Вероятно, новые земли понадобились для того, чтобы вознаграждать ими верных ему даймё. А может, это была ненасытная жажда власти, беспредельная мания величия. По крайней мере, в одном из писем, адресованных правителю Кореи, Хидэёси говорит, что он был зачат в тот момент, когда солнечный диск коснулся лона его спящей матери. А это, по его мнению, является несомненным знаком того, что как лучи солнца освещают весь мир, так и лучи славы имени Тоётоми должны осветить Четыре моря. Он уже усмирил Японию и продемонстрировал там свою непобедимость, а теперь, продолжал Хидэёси, он завоюет Корею, Китай и даже Индию и распространит в этих странах японские обычаи и ценности.
Для вторжения Хидэёси собрал армию в 160 000 человек. В двенадцатый день Четвертого месяца 1592 г. экспедиционный корпус высадился на юге полуострова, и в тот же день был захвачен корейский город Пусан. Японцы стремительно прокатились по Корее. Спустя всего три недели после высадки они стояли уже у ворот Сеула, а к концу лета достигли реки Тумен. Однако дальнейшее продвижение на север столкнулось с трудностями. Корейский флот не позволял японским судам осуществлять снабжение экспедиционного корпуса по Желтому морю. Это принудило Хидэёси организовать доставку снаряжения и продовольствия по суше. Японцы на своих собственных спинах были вынуждены тащить оружие и провиант через весь Корейский полуостров, дороги которого отнюдь не были безопасными для захватчиков и вели от одной враждебно настроенной деревни к другой. Партизаны подстерегали японцев на каждом шагу, нарушая их коммуникации и вытесняя их постепенно за стены укрепленных городов. К концу года войска Хидэёси увязли в борьбе с отрядами корейских патриотов. Укрепленные форты японцы отваживались покидать лишь в составе крупных подразделений, насчитывавших не менее трехсот солдат. А к северу от Сеула и этого количества было недостаточно. Там безопасность могли гарантировать только соединения, насчитывавшие пять сотен бойцов. В первом месяце 1593 г. на территорию Кореи вступили крупные силы китайцев. Японцы не выдержали их напора и обратились в бегство. В
